людьми, раздавались угрозы (15 января 1990 года ее заняли демонстранты). Путин сам приехал посмотреть на акции протеста, проходившие у главного офиса политической полиции: «Я понимал этих людей, они устали от контроля со стороны МГБ, тем более что он носил тотальный характер. Общество действительно было абсолютно запугано. В МГБ видели монстра. Но МГБ тоже было частью общества и болело всеми теми же болезнями».
У Путина были друзья в Штази, и он беспокоился за них: «Там работали очень разные люди, но те, кого знал я, были приличными людьми. Со многими из них я подружился, и то, что сейчас их все пинают, думаю, так же неправильно, как и то, что делала система МГБ ГДР с гражданским обществом Восточной Германии, с ее народом.
Да, наверное, были среди сотрудников МГБ и такие, которые занимались репрессиями. Я этого не видел. Не хочу сказать, что этого не было. Просто я этого лично не видел». Действительно в ГДР у него открылись глаза. Приехав в Восточную Германию, он ожидал увидеть центральноевропейскую страну середины 1980-х годов. А ситуация там напомнила ему Советский Союз тридцать дет назад: «Это была жестко тоталитарная страна по нашему образу и подобию, но 30-летней давности».
В Дрездене опасались худшего. Между русскими и немцами было разрушено доверие. Наступило безумие. Самые важные документы были отправлены в Москву. Но это было бессмысленное дело, поскольку операции были прекращены, контакты разорваны. Все остальное уничтожалось на месте. Путин и другие сотрудники начали сжигать все, что могли: списки имен, служебные записки, сметы, различные дела. Печь поглощала бумаги днем и ночью, так что в результате лопнула от нагрева. Снаружи толпа собравшаяся у отделения КГБ становилась агрессивной. Советские офицеры были готовы защищаться: «Никто не шелохнулся, чтобы нас защитить. Мы были готовы сделать это сами, в рамках договоренностей между нашими ведомствами и государствами. И свою готовность нам пришлось продемонстрировать. Это произвело необходимое впечатление».
И именно Путин пошел к возбужденной толпе. Он вышел на улицу, встал напротив митингующих. Его друзья скажут потом, что он держался настоящим начальником, чтобы спасти ситуацию. Начался разговор. Немцы были недовольны: «Что же у вас тогда машины с немецкими номерами во дворе стоят? Чем вы здесь вообще занимаетесь?» Путин ответил, что здесь находится советская военная организация, есть соглашение с правительством ГДР.
Тон собравшихся стал более агрессивным: «А вы-то кто такой? Слишком хорошо говорите по-немецки». Путин ответил быстро и разумно: «Я переводчик». Давление нарастало. Он отдал приказ вооруженной охране КГБ занять оборонительную позицию.
Нужна была поддержка Москвы, как минимум советским служащим требовались инструкции, но Москва не отвечала. Это сообщили по служебной связи после многочисленных попыток наладить контакт. Волнение толпы угасло через несколько часов. В тот вечер в сознании Путина наступил масштабный перелом. Ниточки, связывавшие
