как он молился о погибели людей, которых он ненавидит.
– Мне трудно понять, Гагабу, – сказал казначей, – почему ты, обыкновенно оправдывающий людей, когда мы их осуждаем, выносишь такой беспощадный приговор величайшему благодетелю нашего храма.
– А я понимаю то особенное рвение, с каким вы, такие охотники к осуждению в других случаях, прощаете этого… этого… ну, называйте его, как хотите! – вскричал старик.
– Сейчас он нам необходим, – заявил астролог.
– Согласен, – сказал Гагабу, понижая голос. – И я намереваюсь пользоваться его услугами таким же образом, как главный жрец пользовался ими для блага нашего дела, полного опасностей, потому что и такой путь хорош, если он ведет к цели. Даже божество часто направляет нас через зло ко благу, но следует ли из этого, что мы должны называть злое добрым и гнусное прекрасным? Пользуйтесь лазутчиком, как хотите, но не отучайтесь судить о нем по его чувствам и действиям, а не по дарам, которыми он осыпает вас. Позвольте ему пригнать хоть весь свой скот в загон храма и высыпать все свое золото в нашу сокровищницу, но не пятнайте себя мыслью, что дары от подобного сердца и от такой руки угодны божеству. А главное, – эти слова старик произнес с особенным чувством, – главное, не оставляйте заблудшего человека в убеждении – а вы как раз делаете это, – что он на истинном пути, так как наша первая обязанность – вести к добру и правде души людей, вверенных нашему попечению.
– О мой учитель! – вскричал Пентаур. – Какою кротостью дышит твоя строгость!
– Я показываю вам язвы этого человека, – сказал старик, покидая собрание, – и вашею заслугою будет преувеличивать их значение, вашим позором – умалять их. Если вы отныне не будете выполнять свои обязанности в этом отношении, то когда-нибудь придет Гагабу со своим ножом, повергнет больного на землю и вскроет его болячки.
Во время речи старика астролог много раз пожимал плечами. Теперь, обращаясь к жрецам из Хенну, он сказал:
– Гагабу – старый сумасброд, и вы слышали из его уст проповедь, подобную тем, что читаются и у вас молодым писцам, которым вверяется обязанность опекать души. Побуждения его чисты, но он охотно забывает великое ради малого. Амени подтвердит, что и у нас тоже не придается важности десяти душам или даже сотне душ, если речь идет о спасении целого.
V
Ночь, когда царевна Бент-Анат со своими спутниками стучалась у ворот храма, миновала.
Душистая свежесть ранних утренних часов уступила жару, который начал изливаться с голубого безоблачного небесного свода, раскаленного подобно металлическому колоколу. Глаза человека не могли смотреть на солнечный диск, лучи которого преломлялись в белесой дали, над усеянным гробницами склоном горы, замыкавшей Город мертвых на западе. Известковые утесы ослепительно блестели, тени постепенно исчезали.
Все животные, бродившие в некрополе по ночам,
