беспомощно свесилась.
– Кому сказала я! – кричала мамаша, – перестань! Закрой рот и молчи! Посмотри, сколько людей кругом! Маме нужно купить еду, прекрати немедленно!
Ребенок кричал все сильнее и сильнее, все уже стали оглядываться на мамашу и ребенка, более того, все перестали скрывать презрение.
– Перестань! Закрой свой рот, кому сказала!? – кричала раскрасневшаяся мамаша.
Та другая девушка, которая стояла рядом не выдержала этого зрелища и что-то шепнула на ухо мамаше. Та, в свою очередь, сначала сдвинула брови, потом посмотрела по сторонам, так будто ждала одобрение, после чего протянула ребенка девушке. Девушка взяла ребенка бережно, как айфон. и улыбнулась ему. Ребенок крикнул последний раз и вдруг затих.
Я ждал аплодисментов, но все покупатели молча, с видом, будто ничего не произошло. Со спокойными лицами пошли дальше, выбирая самые красные ценники.
Девушка еще немного покачала ребенка и передала матери. Когда продавец пробила мне две бутылки шампанского, ребенок спал, а девушка, сумевшая его приручить, запихивала килограмм пельменей в целлофановый пакет. С пакетом она управлялась явно хуже, чем с ребенком.
На меня напала тоска, и я рад был своему решению напиться шампанским. Оно должно было опошлить мой вечер своим праздничным антуражем.
На улице был первый, теплы весенний вечер, я брел домой и гремел бутылками, девушка, успокоившая ребенка, шла впереди, и я рассматривал ее ноги, обтянутые джинсами. Ее походка была грациозной и легкой, осанка уверенной. Неожиданно она повернулась и взглянула на меня. Я знал это взгляд: такой взгляд у женщин, которые заранее все знают о мужчинах и принимают это знание как данность. С ними или невероятно легко или непереносим сложно, кому как повезет. Еще такие девушки страстно любят, но при этом никогда, ни одним шевелением тонкого пальчика этого не выдают. А еще у них всегда тяжелая судьба, они лишены предрассудков и наверняка одиноки. Да, все это я определил по взгляду. Те мужчины, которые это читают уже угадали тип женщины, которую я описываю. Каждый был влюблен в такую, и почти каждый, был ею отвергнут.
Она поправила волосы – это всегда значит одно: ты замечен системой слежения. Она точно знала, что я ее не догоню и я это знал и вообще, мы оба пошли бы каждый своей дорогой, но почему-то шли одной, причем я отставал.
Я задумался о своем вкусе к женщинам и понял, что мне нравятся женщины с еле заметными патологиям: чуть сумасшедшие, со шрамом, с разными глазами, с чрезмерно маленькой грудью, хрипловатое или с кривыми ногами. Я знаю, как это ужасно читать, но мужество это единственное над чем я не смеюсь теперь, а мужество я вижу в искренности прежде всего.
Если мои проказы спрятаны под густым слоем медицинского бинта, то я заставлю себя размотать его и взглянуть в эту серую гнилость, которая, скорее всего меня убьет.
Размахивая копной густых волос, она вбежала в подъезд
