справлялся он с ней просто замечательно.
Алкоголь, безрассудство и азартность мешали ему жить, но эти камни были ожерельем его внутренней свободы, которая так важна думающему человеку.
Пил он крепко и часто и всегда напивался до стойки на четырех конечностях, но каждый раз он оставался джентльменом и никогда утром не подавал вида, что страдает. Кстати, говоря, от алкоголя он не зависел как от воздуха, я знал случаи, когда Леха не пил по пол года и при этом жил также как прежде.
«Скучно вечером и замечаешь много всего, зришь в корень, чувствуешь фактуру» – говорил он о впечатлениях полугодовой завязки.
– Я знаю! Где это! Там отличное, дешёвое пиво и музыка неплохая, скоро буду – крикнул он мне в трубку и сбросил.
С Лехой мы могли говорить обо всем: стоило мне завести тему политики, и он рассказывал о новых либеральных законах, которые вот-вот впитаются в нашу жизнь, подобно хлорке Я упоминал о фильме, пускай даже советском, пускай даже 50Х годов и он мне советовал похожий, только зарубежный. Я начинал философствовать на тему: «быть или не быть», и он мне объяснял, что вопрос этот глупый, не содержащий смысла.
«Треп пустой, вымысел, искусственная дилемма, в здоровом мозгу такого не бывает» – говорил он и я верил, ведь я знал, что Леха разрезал человеческий мозг. Отдельной темой в наших разговорах была литература, тут мы пускались в бесконечные разговоры, как будто глубинные, такие с которых не видно солнца. На этой глубине мы оба были одни, и эхо наших криков не достигало вершины нашей пропасти. Чтобы выбраться, мы топили себя в алкоголе. Мы плавали в нем и терпеливо ждали, когда уровень этого плотного напитка достигнет границы нашей пропасти, после чего выходили каждый на свой берег спасенными и прощались на долгие дни.
Мы мало говорили о личной жизни и конечно, я не собирался ему рассказывать о Насте. Просто мне нужен был кто-то, с кем я оставлю на только свое тело, но и своей мозг хотя-бы на один вечер.
Я спустился в подвал пивной и рванул на себя дверь. Кислый пивной запах резко ворвался в меня и пообещал остаться надолго. В подвале была привычная разношерстная аудитория. Алеша выделялся на фоне остальных: он был выше всех, лысый череп отсвечивал лампочку, а огромные, волосатые руки бережно сжимали стакан пива.
Алексей – в переводе с греческого помощник, защитник.
– Садись, Платон, пускай я не Аристотель, но готов тебя слушать внимательно и не спорить.
– Спасибо, Алеша, – радостно ответил я и почувствовал прилив нежности и тепла.
Мы поздоровались и сразу заказали по бокалу пива. Алеша уже выпил один, пока ждал меня.
Все было позади, осталось только стереть ластиком.
– Знаешь, мы с тобой, как герои Ремарка, только нашу умудренность и разочарованность в жизни мы имитируем, по этому получается еще смешнее.
– А он не имитирует? – спросил я.
– Не знаю.
