style="font-size:15px;"> Время, между тем, поджимало. У неё оставалось не больше шести минут для транспортировки многочисленных сумок её багажа. Не отчаиваясь, она стала просить проходящих вокруг неё служащих поездной бригады помочь ей, но, к несчастью, как только эти работники замечали многочисленные изделия из «свиной кожи», то тут же, и это какой-то здлй рок, они покачивали головой и уходили прочь с загадочным видом, как будто где-то рядом им предстояло спасать мир от неминуемой катастрофы.
Но, однако, этот спектакль было пора заканчивать, и наслаждаясь видом капель пота, проступающих на лбу начальника станции, после вежливого обращения, в соответствии с правилами политеса XVIII-го века, Этри узнает, что якобы постановление, датированное этим самим сегодняшним утром, запрещает любому носильщику принимать к перемещению «чемоданы, посылки и другой ручной багаж», превосходящий своими размерами «0,80 x 0,50», по угрозой увольнения! И это в то самое время, когда Флош в буфете безмятежно поглощала отличный, но дорогой швейцарский завтрак! Тут оповестили об отправлении поезда, и вдруг Этри увидела в окно буфета, как Флош, судорожно засунув целиком в свой, как оказалось, бездонный рот, практически целиком последний пирожок, выскочила на перрон, и вложив ей в руку одну из своих сумок, а в другую ручку слишком знаменитого чемодана от Деви, а в свои вставив ручки остального багажа, подняла его над своими дрожащими коленками, и они побрели в сторону своего вагона перед остолбеневшим начальником станции, ошеломлёнными носильщиками и заворожёнными этим зрелищем пассажирами поезда.
Флош, под гнетом груза, сумела выдавить из себя жалобным голосом.
–
Боже мой! Ну и поездка! Дорогая, как же я была права, какое это страдание и мучение! И насколько мне было удобнее в моей милой квартирке на улице Готье-Виллар…! Но, тем не менее, вы делаете успехи. Я ведь вас никогда не просила экономить на чаевых для носильщиков… Trinkgeld du Trager! Чаевые за лень!
И потом, свалившись на диван в купе поезда, Флош вдруг обнаружила маленький кусочек ароматного швейцарского сыра, застрявший в уголке её десны, и убеждённо добавила:
–
Этот швейцарский завтрак пошёл мне пользу. Самый настоящий отдых после ночи на железной дороге. И затем, к счастью, там был чая из Цейлона, потому что я не переношу чай из Китая! Масло… масло было не плохое… И мне удалось съесть три разновидности чёрного хлеба с маленькими кусочками паштета сверху.
Только заметила ли она, эта добрая Флош, что обращалась к пустому желудку Этри?…
На этом перегоне произошло изменение статуса поезда до скорого на маршруте Люцерн-Сен-Готард. Этри в этот момент сидела в купе для курильщиков: красный бархат, розовое дерево, английские джентльмены.
–
Эта Швейцария… как она мне, признаюсь, надоела,– тихо произнесла Этри.– К счастью, весна немного скрашивает однообразие этой страны… бледно-жёлтыми иголками лиственниц и цветением вишни на склонах гор. Но все равно… как сера эта страна…как холодная ветка зимней груши!
Флош, которая стояла в коридоре и, по-видимому, не расслышавшая слова подруги, вдруг спросила её:
–
