в общении с этими дикарями, ее говорливости, ее бурным спорам с ними на их ненавистном языке, слова которого с легкостью слетали с ее красивых губ, они были обязаны изменением настроения индейцев, которые оставили им жизнь и позволили бежать в лес, подальше от места кровавой бойни.
Сознавая, что это чудо и что необходимо оставаться под ее крылом, успокаиваясь от одного уже звука ее голоса, англичане пытались оправдать странность ее поведения, говоря себе, что, в конце концов, она же француженка…
В середине ночи Анжелика поднялась к сидящим над водопадом дикарям, чтобы спросить, не найдется ли у них немного медвежьего или тюленьего жира, так как она хочет смазать ожоги девятилетнего Сэмми Коруэна, которому очень больно.
Засуетившись, индейцы вручили ей мочевой пузырь лося с драгоценным тюленьим жиром, дурно пахнущим, но весьма целебным.
– Эй, женщина, не забудь, что этот мальчик принадлежит мне, – сказал ей один из воинов. – Лечи его хорошо, потому что я заберу его с собой в свое племя.
– Этот мальчик принадлежит отцу и матери, – возразила Анжелика. – Его у тебя выкупят.
– Но я захватил его в бою… и хочу, чтобы белый ребенок жил в моем вигваме.
– Я не дам тебе его увести, – спокойно и непреклонно молвила Анжелика. И чтобы унять гнев дикаря, добавила: – Я дам тебе множество других вещей, так что ты получишь свою часть добычи сполна… Завтра мы все обсудим.
Если не считать этого инцидента, ночь прошла спокойно. Отголоски резни сюда не доносились. Убегая, они видели за поворотом реки далекое красное зарево. Приграничная деревня Брансуик-Фолз догорала.
И теперь они сидели, скорчившись, не думая ни о чем, прячась в темноте.
В серых предрассветных сумерках Анжелика увидела, как вниз по склону мчится какой-то зверь, раздвигая заросли и траву, и вот перед нею уже стояла Вольверина, росомаха Кантора. Она обнажила клыки в оскале, который на этот раз показался Анжелике чем-то вроде приветственной улыбки. Вслед за росомахой появился и Кантор, неся на руках спящего английского ребенка, маленького мальчика лет трех, который сосал свой пальчик.
– Я нашел его возле его оскальпированной матери, – объяснил он. – Она все повторяла: «Не бойся. Они ничего тебе не сделают, я обещаю». Когда она увидела, что я его подобрал, она наконец закрыла глаза и умерла.
– Это сын Ребекки Тернер, – сказала Джейн Стоутон. – Бедный малыш! Его отца убили в прошлом году.
Они замолчали, увидев, что приближаются индейцы. Они не выглядели агрессивными. Сейчас, когда они были далеко от своей орды, их сильно озадачивало поведение этих странных пленников, которые так и не дали им себя схватить, и их настроение стало более миролюбивым.
Тот, который предъявлял права на сына Коруэнов, подошел к Кантору и протянул руки к ребенку.
– Отдай его мне, – сказал он. – Отдай. Я так мечтал иметь белого ребенка в своем вигваме, а твоя мать не хочет отдавать мне того, которого я захватил в Ньюхэвенике. Отдай мне того,
