Гомункул выглядел лучше, чем утром: его рубцы исчезли, кожа стала гладкой. Волосяной покров исчез полностью: шерсть клочьями валялась на полу. Леониду Николаевичу показалось, что пропорции тела существа изменились. Они стали гармоничнее, хотя всё ещё были далеки от человеческих.
Во взгляде гомункула читалась насмешливость. Он смотрел на своего создателя со странной иронией. Из-за этого возникало неприятное ощущение.
– Эй! – окликнул его Леонид Николаевич. – Ты меня понимаешь?
Гомункул не шевельнулся.
«Должно быть, показалось», – решил профессор.
Кожа существа приобрела отчётливый голубой оттенок и блеск – словно её натёрли воском.
Леонид Николаевич хотел уйти, но тут взгляд его упал на замок. На металле виднелись свежие царапины. Рядом на полу валялась изогнутая проволока – обломок той, которая скрепляла прежде некоторые части тела гомункула.
Профессор невольно вздрогнул.
Пока он проходил трансформацию, существо пыталось открыть замок и освободиться!
* * *
Проволоку из клетки Леонид Николаевич убрал, а на дверцу повесил ещё один замок. Конечно, гомункул не сможет выбраться, но, как говорится, бережёного Бог бережёт.
Действия профессора не оставили монстра равнодушным. Тот метался по клетке, хватал и тряс прутья, скалился и издавал звуки, похожие на обрывки слов. В его взгляде сквозила откровенная злоба. Пришлось даже пару раз ткнуть его электрическим стрекалом, чтобы отогнать.
Всё это произошло вчера.
Утро Леонид Николаевич начал с того, что проведал гомункула. Тот сидел в центре клетки, подвернув под себя короткие кривые ноги, и слегка раскачивался из стороны в сторону. Кожа его стала какой-то неровной – словно под ней образовались небольшие шишки. На появление профессора монстр не отреагировал. Он выглядел полностью погрузившимся в себя. Эта сосредоточенность пугала. То ли существо впало в кататонию, то ли что-то обдумывало, то ли притворялось…
Леонид Николаевич внимательно рассмотрел гомункула через прутья клетки. Теперь тот выглядел не как собранное из отдельных частей существо, а как цельный организм. Можно было подумать, что он таким и родился.
Умываясь утром, Леонид Николаевич заметил, что его собственные царапины зажили, и повязка больше не нужна. Не осталось даже следов. Исцеление произошло неестественно быстро – вероятно, сказалось действие препаратов, использованных во время трансформации.
Профессор постоял, глядя на серо-голубую кожу гомункула, сквозь которую проступали фиолетовые вены. Почему-то у него возникло желание немедленно прикончить эту тварь, устремившую в бесконечность пустой взгляд! Леонид Николаевич едва удержался, чтобы не сделать ей инъекцию немедленно. Вместо этого он подошёл к столу и зафиксировал в журнале изменения во внешнем облике и поведении подопытного.
К девяти вечера доставили
