с ней, но что это меняло?!). Потому что она, наконец, задала вопрос, мучивший ее уже несколько дней:
– А ну-ка, Витя, – велела она строго – так, что муж опять на время превратился было в Усейна Болта перед стартом, – посмотри там, в своем ящике, что это за строки сами собой засоряют мои мозги.
И она продекламировала – с чувством, с толком, с расстановкой. А непревзойденная декламаторша Кассандра помогла ей в этом так мощно, что, казалось, стены отеля затряслись:
Все бытие и сущее застыло
В великой, неизменной тишине.
Я здесь в конце, исполненный презренья,
Я перешел граничную черту.
Я только жду условного виденья
Чтоб отлететь в иную пустоту.
Пальцы Николаича забегали по клавиатуре без всякой команды; за тем, чтобы вай-фай в этом номере был самым быстрым и полным в мире, следил отдельный человек. И сейчас выяснилось, что этот специалист совсем недаром ел свой хлеб (оплаченный, кстати, той самой заветной карточкой Валентины). Уже через десяток секунд Виктор Николаевич торжественно заявил:
– Александр Блок. «Стихи о Прекрасной даме!».
– Ну, и где здесь Испания? – озадачилась прежде всего Валентина, – хотя, конечно, я из Блока, из школьной программы помню только: «По вечерам над ресторанами Горячий воздух дик и глух, И правит окриками пьяными Весенний и тлетворный дух».
Красавицы внутри, а раньше них Николаич, посмотрели на Валю с уважением. А потом начали общим хором убеждать Валентину, ну, и самих себя, что великий русский поэт как никто другой подходит для описания волшебных ночей Кордовы, нежно тающих во рту кусочков паэльи, и горячего нрава истинных испанских кабальеро. На последних (Виктор Николаич от этого спора был уже отрезан, хотя и косился заинтересованно от своего ноутбука) Валентина сломалась. После того, кстати, как муж с некоторым озорством подмигнул ей, и сообщил, что Прекрасной даме поэт посвятил аж сто двадцать девять стихов, и что ей, Валечке, придется выучить их все – если она, конечно, хочет совершить новое путешествие в неведомое прошлое.
– За очередным молотком, – засмеялся, наконец, Кошкин.
За что и был немедленно наказан. Валентина решительно отобрала у супруга ноутбук; на задрожавшие губы Николаича отреагировала нежно, но непреклонно: поцеловала их, а потом пообещала:
– Верну! Вот все сто двадцать девять выучу, и сразу верну.
Она не стала слушать нытье пораженного таким вероломством мужа, повернулась к хихикающим в душе подругам:
– Хорошо, – согласилась она, наконец, вслух, – едем в Испанию, оценим, насколько горячи там… быки.
– О! – вскинулся тут же муж, зачем-то почесавший лоб, – это ты про корриду?! И я хочу посмотреть!
– Посмотришь, – зловеще пообещали ему сразу шесть женских голосов…
Отдых напрасен.
Дорога
