княгиня, а за ней все остальные замерли в замешательстве, осознав, насколько голодно тело, в котором они очутились; насколько пусты желудок этого господина, и все остальное, заканчивающееся… Мужская рука невольно почесала зад, тоже защищенный ржавой сталью; сам он с гордостью пояснил:
– Вкушать яства на пирах; обжираться, подобно таким вот приземленным чадам божьим (тут его железный перст уперся в грудь слуги, уже вскочившего на ноги, но так и не посмевшего чихнуть), не главное в жизни истинного рыцаря!
– Я что главное? – слаженным дуэтом воскликнули две эллинки.
Воскликнули на безупречном староиспанском, и идальго их понял; а поняв, совсем не удивился голосам в собственном нутре; лишь ответил, гордо отставив ногу:
– Главное – свершать подвиги во славу Прекрасной Дамы! В моем случае – во славу Дульсинеи Тобосской!
– Вот! – заставил его заткнуться слитный женский вопль, – вот почему Александр Блок, и его «Стихи о Прекрасной даме».
Великий русский поэт еще не родился, но сейчас устами сразу шестерых прекрасных дам он приветствовал древнюю землю, по которой шастали такие странные личности; в сопровождении совершенно никчемных (как вскоре выяснилось) слуг.
– Дульсинеи? – первой протянула Валентина, – где-то я это имя слышала. Впрочем, у нас есть своя – Дуньязада. Правда, не Тобольская, а Багдадская, но это даже лучше звучит. В Тобольске, как я думаю, ты, парень, уже околел бы от холода – в своем железном «тулупчике». Давай-ка я помогу тебе его снять. Сам ты можешь таскать ржавые килограммы, сколько душе угодно; но, пока мы у тебя в гостях, дай-ка нам свободы и возможности вздохнуть полной грудью!
Тебя скрывали туманы,
И самый голос был слаб.
Я помню эти обманы,
Я помню, покорный раб.
Голос, точнее голоса, были совсем не слабыми. Они тут же развеяли туман в голове несчастного рыцаря, и перед мысленным взором «раба» все шесть красавиц представили собственные прелести (кто-то даже обнаженными). Мужчина совсем не их мечты, который собрался было поправить Валентину, в ее ошибке с далеким сибирским Тобольском, в смятении едва не проглотил собственный язык. Благо, что им сейчас управляла хозяйственная Ярославна. Она быстро выяснила, что Санчо – так звали слугу – не умеет делать ничего, кроме как есть (жадно и обильно) и мечтать о собственном острове, который господин обещал ему на кормление за верную службу (!).
– Ну, хоть костер-то ты развести сумеешь?! – грозно нависла княгиня над Санчо телом его господина.
Слуга пискнул что-то и понесся к зарослям неподалеку; за хворостом. А Ярославна – к изумлению и возмущению рыцаря – принялась разделывать барана его длинным клинком. Но сначала (как благородный рыцарь не сопротивлялся) женщины в шесть пар рук – вообще-то это была одна пара, его собственная – разоблачили его.
