нашла ещё несколько одиночных погибших, воткнула ветки, только сомневаюсь, что найду метки.
Игорь Петрович подвинулся на бревне.
– Что ты стоишь. Посиди с нами. Я же сразу сказал тебе, не стоит ходить в лесу одной. Завтра с Сашком пойдёшь. – Он поднял руку, отметая возражения Кармель. – И не спорь, пока ты в нашем лагере, я, в некотором роде, отвечаю за тебя. К тому же он будет сам ставить метки, тебе останется только место указать.
Сашок с готовностью подтвердил:
– Я с удовольствием. А можно и Стёпа пойдёт с нами?
Стёпа угрюмо покосился на друга и промолчал. Игорь Петрович глянул на Кармель, сидящую рядом, на недовольного сына и усмехнулся.
– Пусть сам решает, если, конечно, девушка не возражает.
Кармель пожала плечами, мол мне всё равно. К костру подошёл худой даже тощий парень с гитарой в руках, он откинул за спину длинные светлые волосы и протянул гитару Сергею Птицыну.
– Серёга, сбацай.
Птицын отмахнулся.
– Не, Антоха, сегодня я не в настрое. Давай ты.
Парень, названный Антохой, опустился на свободное место рядом с Линой Снегирь. Брюнетка нахмурилась, дёрнула татуированным плечом, но промолчала. Кармель вытянула усталые ноги и приготовилась слушать что-то дворовое. Судя по внешности этого Антона, он должен затянуть песню слабым гнусавым голосом. Кармель в своё время, посещавшая музыкальную школу по классу фортепиано, терпеть не могла блатных песенок про папу прокурора, сына вора или про несчастную любовь бандитов. Этот Антон пробежался по струнам гитары длинными пальцами, искоса глянул на Лину и запел.
В бессильном море слов не утопить страданий,
Не вырваться душе из траурных одежд.
Холодные огни несбывшихся желаний,
Сжигают островки угаснувших надежд.
Жестокие ветра с мечты сорвали парус5,
И пенная волна о рифы грозно бьёт.
Оборвана струна, я больше петь не стану,
Осколками души никто не запоёт.
Угасли миражи оазисов в пустыне,
На выжженной земле цветам не прорасти.
Аккордами беды звучат во мне отныне
Последнее «прощай», последнее «прости».
Кармель удивлённо слушала прекрасные строки романса, и когда затих последний аккорд, восхищённо сказала:
– Какие красивые стихи и музыка. Вы хорошо поёте. Я, признаться, думала: услышу что-то вроде «Владимирского централа».
– Спасибо. Я Антон Доля, если позволите. – Исполнитель романса шутливо поклонился гостье.
Ира Солнцева забрала у Антона гитару, передразнивая певца, картинно тряхнула красно-рыжей гривой. Небрежно откинула распущенные волосы за спину, жестом, сильно похожим на жест Доли, и чуть хрипловато начала песню Гарика Сукачёва «Моя бабушка курит трубку». Кармель поморщилась, после нежных строк романса, эта
