невозмутимым, делает удивленный вид, продолжая смотреть на город.
– Давно ты не спишь?
Он пожимает плечами.
– Я не смотрел на часы.
– Почему ты нервничаешь?
Несколько секунд мы молчим, я пытаюсь всмотреться в его глаза, но папа старательно их от меня скрывает. Он разглядывает квартиры соседей из дома напротив, смотрит на город, вдаль, на зеленую стену. Солнце встает все выше, мир вокруг становится ярче и красочнее. Лучи проникают в нашу квартиру, даря приятное тепло. Стекло, из которого построены все здания в Стекляшке, имеет в своем составе специальное вещество, которое защищает помещения от перегрева, а людей от ожогов. Особенно это актуально для таких, как мы, жителей верхних этажей.
Кладу свою руку на руку отца, останавливаю его кружку на полпути ко рту. Он вновь возвращает свое внимание на меня и поворачивается. Глаза больше не блестят от слез, взгляд становится серьезным и настороженным. Он осторожно оглядывается по сторонам на комнаты соседей. Семья Виктора под нами и Олдос сбоку еще спят. Эль увлечена утренними процедурами пробуждения.
– Ария, – папа полностью разворачивается ко мне. – Нас ждет страшный день.
Чувствую, как волнение подступает к горлу, кружится голова. Понимаю, что боюсь услышать то, что он скажет. В сознании вырисовываются ужасные картины казни, в которых главными действующими лицами являемся мы. Усилием воли подавляю панические настроения в душе. Но отец и не думает меня пугать.
– Я действительно нервничаю, – говорит он. – Как и все жители Стекляшки в день казни. Это естественно. Неизвестно, кого выберут на этот раз, кто попадет под влияние решающего перста.
– Но ведь тебе нечего бояться, да? – перебиваю его я.
– Нет, а тебе? – перебрасывает он мой вопрос.
Пожимаю плечами и понимаю, что мои глаза устраивают кругосветное путешествие по комнате. Они бегают, выдавая мое волнение. Снова вспоминаю запутавшуюся в лианах птицу, вредного Питера, рассказы Олдоса о другом городе.
– Папа, – мой голос дрожит. – Я видела голубя.
Это совершенно не входило в мои планы. Ощущаю, как лицо искажает гримаса удивления. Я изумляюсь тому, как легко слова-предатели слетают с моих губ. Но отступать поздно. Думаю, что отец должен узнать мою тайну. В конце концов, в этом мире он самый главный для меня и единственный родной человек.
– Голубя? – удивленно повторяет он за мной.
– Да! Белую птицу, которую мы видели в книгах дядюшки Олдоса. Она запуталась в винограднике стены, а потом пошла ко мне в руки.
Сердце замирает в ожидании реакции отца. Он смотрит мне в глаза изучающе, словно пытается увидеть в них что-то еще. В этот момент рядом с нами садится сестренка.
– Мы были у стены вместе с Эль, – говорю я.
Сестра кивает. Тоска в ее взгляде никуда не исчезла.
– Папа,
