надежный. И забор был добротный, из прочных досок, не то что у большинства деревенских, разношерстные плетни, на которые и поглядеть было лишний раз страшно – того гляди свалятся. Ворота богатырь держал незапертыми – красть у него все равно бы никто не решился, а нуждающимся Никита никогда в помощи не отказывал. Недюжинная силой сочеталась у него с редкостной добротой и сочувствием. Кожевенное ремесло, которым он владел, особого богатства не приносило, и все же не было в деревне обездоленного калеки или вдовы, кто бы ушел от него с пустыми руками.
Вымоченные и высушенные шкуры стопками лежали на лавке, источая характерный запах. Никита выбрал из них одну, развернул, удовлетворенно хмыкнул. В кожах он знал толк. Как и его отец, и дед – все зарабатывали на жизнь тем, что выделывали шкуры, да так, что придраться было не к чему. Он тоже семейное дело до тонкости изучил, потому и прозвали его в деревне – Никита Кожемяка.
Во дворе заворочался на цепи пес. Но не залаял. Значит, свои.
– Никита, ты здесь?
Аленушка. Ее он по шагам узнавал.
– Я тебе ивовой коры принесла, как ты просил. И лепешек. Только что испекла.
– Проходи, проходи, Алена. Спасибо, – мягко ответил богатырь, принимая из рук девушки лукошко.
– Как хозяйство? Может, помочь с чем?
– Спасибо, Никитушка. Ты мне и так дров нарубил – до самого Покрова хватит.
Богатырь молча кивнул. Особой словоохотливостью он не отличался. Кончив скрести кожу, он набрал полную пригоршню отрубей и принялся их втирать – чтобы влагу лишнюю впитали.
– Давай я помогу.
Любая девушка на ее месте побрезговала бы, но Алена росла сиротой, к работе была привычная.
– Хорошая кожа. Мягкая.
– Твоя будет. Вот закончу, отнесешь сапожнику, сошьет тебе сапожки, чтобы вся деревня ахнула.
Хороший подарок на свадьбу будет, – чуть не добавил он, но сдержался. Никита уже давно питал к девушке нежные чувства. Вот только не знал, как сказать. Одно дело – помогать безродной сиротке, и совсем другое – замуж ее за себя звать. А вдруг у нее кто другой на примете есть, помоложе да покрасивее?
– Как там Василий поживает?
– Какой такой Василий? – сдвинула она брови.
– Ну, тот что на праздник тебя приглашал. Шаль подарил, пряниками угощал.
– Ой, насмешил, – покачала она головой.
– Что так? Не по нраву пришелся?
– Да не нужен он мне даром!
И все, сказала, как отрезала. А у богатыря сразу от сердца отлегло. Строгая Аленка, молодец девчонка.
– Чу, слышишь? Соколко завелся.
– Гости у нас, значит, – вытерев руки, Никита вышел на крыльцо. Деревенский староста грозил палкой собаке, которая так и норовила сорваться с цепи. Рядом со старостой виднелась дрожащая фигура пастуха. Весь съежившись, он
