почему он оставил тебе две рыбины?
– Не знаю – может, думает, я тут голодаю.
– А может, ему хотелось отужинать вместе с тобой?
– Ты правда так думаешь?
– Просто, думаю, ему очень одиноко, – сказала Ребекка.
– Но на улице, у него под балконом, всегда полно народу…
– Это еще ни о чем не говорит, – прервала его Ребекка. – Одиночество – это словно бы тебя, совсем одного, бросили в космосе, а рядом нет ни души.
– Красиво, – заметил Генри. – Красиво сказано, правда.
Затем Генри поделился с нею грустными воспоминаниями из своего детства.
Ребекка неотрывно наблюдала за мужчиной с голой грудью. Тот стоял, сгорбленный, словно под тяжестью непосильной ноши – бремени прошлого, которое определило его горькую участь, перечеркнув жизнь.
Глава девятая
– Ну бывай, Генри, – сказал папа.
– Ты же не будешь бояться, правда, родной? – сказала мама. – Если что, мы тут рядом, у соседей.
Генри кивнул.
– Хорошо, мам.
– Если братишка проснется, беги к нам и скажи, ты ведь смышленый мальчик.
– Мам, я все знаю, я смогу.
– Ты правда не будешь бояться? – ласково переспросила она.
– Он же у нас молодчина, Гарриетта, – сказал папа. – Мы опаздываем.
В доме было довольно тихо – только где-то поскрипывало, а в кухне потрескивало, и кот Дункан шуршал лапами, занимаясь своими кошачьими делами. Телевизор работал. Генри сел. Перед ним стояла тарелка печенья с сухофруктами, а рядом – большой стакан оранжада. За окном было еще светло. Под проливным дождем мимо проносились машины.
Когда мультфильм закончился, Генри подумал – они должны вот-вот вернуться. Он встал перед телевизором, ожидая, что будет дальше.
У него на майке были картинки Человека-Паука. Он видел свое отражение в телевизоре. Мальчик в очках застыл в неподвижности. Они оба ждали, что будет дальше.
Потом Генри решил проверить, как там его братишка. В конце концов, это была его главная забота. Когда они куда-нибудь уходили, дом оставался на нем.
Генри был на пять лет старше брата, но они походили друг на дружку как две капли воды. Брат всюду совал свой нос – тыкал пальцами куда ни попадя и хватался за все подряд, кривя рожицу в неуемном упрямстве. Весь такой слюнявый. В вонючих подгузниках, тяжелых и теплых, как пакеты с рыбой или чипсами. А эти его ужасные вопли! И волосики-пушинки, такие невесомые, что упорхнут, только дунь. Генри вспомнил и эти черные глазенки, когда брата привезли домой из больницы. Мамуля дала Малышу пососать пальцы Генри.
«Прямо как я, когда уплетаю крыжовник», – заметил тогда Генри. И все рассмеялись.
На головке у Малыша сейчас не было ни волосинки. И сейчас он был почти один. Генри нравилось подбрасывать его на кровати. На нем был мягкий синий комбине-зончик. На молнии. С вышитой рыбкой. Она улыбалась, подмигивая одним глазом.
Генри стоял в комнате брата. Запах дезинфицирующего
