родила брата короля Франции, здорового и крепкого мальчика, которого брат Жоффруа, обливаясь слезами, немедленно благословил.
Глава вторая
Монлери, 1227 год
– …А также, – прокашлявшись, продолжил Жеан де Рамболь, архиепископ Тулузский, – освободить из заключения Фердинанда Фландрского и Рено Булонского, кои содержатся в Лувре под королевским арестом с 1215 года от Рождества Христова…
– То бишь двенадцать лет, – сказал Тибо, и архиепископ, слегка подпрыгнув, с силой скосил глаза в его сторону. Присутствие графа Шампанского явно выводило его из себя, смущало, а быть может, даже оскорбляло – и это было одной из причин, по которой Бланка настояла на том, чтобы Тибо присутствовал на аудиенции. Он сидел, развалившись в кресле возле камина, немного поодаль от кресла Бланки, и небрежно поглаживал затылок длинноногой чёрной гончей. Бланка предпочла бы, пожалуй, чтобы его поза и тон были менее развязными, но, с другой стороны, одною этой позой и тоном Тибо лучше удалось осадить де Рамболя, чем при помощи любых слов.
– Да, – подтвердил архиепископ, высмотрев своим косящим глазом то, что его занимало, и вновь обратив взор слезящихся глазок на Бланку. – Совет пэров полагает, этого вполне довольно, чтобы искупить былые провинности…
– Былые провинности! – воскликнул Тибо, от полноты чувств прихватив гончую за ухо, так что псина взвизгнула. – Да этих двух мерзавцем следовало обезглавить ещё в Бувине, когда они подняли бунт против помазанника Божьего! И прожили они эти двенадцать лет лишь благодаря несказанной милости его величества Филиппа Августа.
– Король Людовик, – упрямо продолжал де Рамболь, глядя на Бланку и демонстративно игнорируя выкрики Тибо, – я хочу сказать, предыдущий король Людовик обещал освободить их, вашему величеству это известно. Лишь кончина помешала ему воплотить своё намерение и…
– И, видать, в том была воля Божья, – заявил Тибо, и Бланка, не выдержав наконец, посмотрела на него в упор. Она не могла велеть ему смолкнуть при де Рамболе, но, к счастью, взгляд её по прежнему действовал на него безотказно. Тибо осёкся и принялся усиленно чесать гончую между ушей.
– Будет лишь справедливо, если нынешний король выполнит волю усопшего, – после паузы добавил архиепископ, а затем многозначительно и осуждающе смолк.
Бланка чуть заметно сцепила пальцы рук, сложенных на коленях. Она всё ещё носила белое вдовье платье, даже здесь, в Монлери, где кругом были друзья и никто не посмел бы упрекнуть её в недостаточной почтительности к усопшему супругу. Впрочем, случалось, за надёжные стены города проникали враги, и уж они-то могли обвинить её не только в этом, довольно-таки тяжком грехе, но и в сотне куда более страшных. Битый час выслушивая поток обвинений, упрёков и требований, излагаемых архиепископом Тулузы, парламентером от коалиции Моклерка, Бланка то и дело спрашивала себя, почему всё это терпит. Стоит ей сказать Тибо хоть слово, и он пинком спустит прелата с лестницы, не посчитавшись
