style="font-size:15px;"> Принимаюсь за разбор полученной вчера из Парижа части книг Сергея. В портфеле его нашел твой «Халат» и «Столовый устав», твоею рукою написанные. Кто доставил ему их?
Семеновцы все еще в крепости и крепки мужеством и своею правдою, и страданиями. Товарищи их – в других крепостях. Всеобщее участие в их пользу. Один голос за них: от либералов до ультраглупцов.
Михаил Вьельгорский здесь. Я говорил с ним. Он уверяет, что и для него все еще загадка. Он не раз виделся с Александром Строгановым и с князем Трубецким. Больной слаб, задумчив, молчалив. Музыка не разбудит души его, ибо она, кажется, пополам с сердцем. Он, как сказывают, слушал ее со вниманием. Брат везет его к себе в деревню: там милая женщина лучше поймет его и нежною попечительностью если не залечит его рану, то заговорит резкую боль её. Прости! Неохотно пишу, не зная, где ты. Тургенев
322. Князь Вяземский Тургеневу.
31-го октября. [Варшава].
В разговорах Николая Николаевича с великим князем о петербургском происшествии и о толках, которые оно породит, Николай Николаевич упомянул о письме твоем, как писанном в духе умеренности. великий князь захотел его видеть, и сейчас сделал я своеручно выписку из повествовательной части твоего письма, Новосильцовым скрепленную, для представления его высочеству. Отказ доставить это мог бы дать кривое понятие о твоем рассказе, и я по совести и рассудку решился исполнить требование. Ты, верно, меня оправдаешь. После писать буду более; теперь молчу за неудобством, холодом, светом и недосугом.
Карамзиным скажи, что имею от жены хорошие известия с дороги, а не пишу к ним от окостеневших пальцев. Пакет, при письме посылаемый, отправь к Дружинину, в Москву.
1-го ноября 1820 г. Буюгдере.
Я получил письмо ваше, любезнейший князь Петр Андреевич, и приложенные при оном пакеты из России и речи из Польши. За все благодарю вас от всего сердца и прежде не отвечал потому только, что надеялся писать к вам прямо в Варшаву. Перемена в направлении курьеров заставляет меня, для большей верности, отправить к вам это письмо с почтою чрез Петербург: в Троппау оно могло бы затеряться. Самое название «вестей о свободе», которые вы намеревались послать в один из наших журналов, испугало бы цензуру. Но не худо, еслиб она позволила хотя перевод всем этим пиесам отпечатать в «Сыне Отечества». Поляки хвастаются, что им первым дал государь конституцию; неужели русские не стоят и перевода? У нас это приняли бы с благодарностью, ибо многие любят более еще истинно-либеральные правила, чем ненавидят поляков. Газовый свет, проходящий чрез вонючия трубы, почти так же хорошо светит, как свеча самого чистого воску. Особенно хорошо бы перевести речь Мостовского, справедливо выхваляющего государя, qui a entrepris de fonder la rare alliance de la liberté, sans laquelle il n'y a point de bonheur, et de l'ordre, sans lequel il n'y a point de liberté. Без какого-нибудь распространения новых здравых идей в России, с нею то же произойти может, что было с Испаниею во время реформации. Все земли, не выключая и тех, где она и не распространилась,
