Свыше и чистые помыслы Божьи претворятся в прекрасных картинах твоих!
Курт с благодарностью наклонил голову и произнес:
– Спасибо, святой отец! Я рад, что вам так понравилось мое полотно…
– А как ты назовешь эту картину?
Живописец отошел на два шага от мольберта и окинул взглядом свое творение. Он как будто впервые любовался им. Яркое солнце отражалось своими бесчисленными лучами от неповторимых мазков художника, и картина светилась теплым разноцветьем, отдаленно напоминающим искусно выполненные церковные витражи.
– Она будет называться «Рука Марии», святой отец! – удовлетворенно воскликнул Курт.
Он весь светился от радостного возбуждения…
Генрих Готвальд медленно шел домой. Он рассеянно кивал на приветствия проходивших мимо горожан и так глубоко задумался, что прошел мимо собственного дома. Священник мучительно вспоминал – где же он видел сюжет картины художника? И только поздно вечером, ложась спать, он, наконец, вспомнил. Генрих был так впечатлен исповедью одного прихожанина, вернувшегося с войны, что после нее по ночам преследовали мучительные, страшные явления. И этот сон с Пресвятой Девой Марией был словно долгожданным освобождением для его мятущейся души…
Курт Бремер вздохнул и встал со стула из черного дерева. Он помнил наказ матери перед ее смертью. Однако желающих купить этот огромный замок не находилось. Лишь однажды приехал какой-то незнакомец, маленький, с длинным горбатым носом, черноволосый, похожий то ли на цыгана, то ли на еврея человек; походив по владениям Курта, он внимательно всё осмотрел, цокал языком, что-то бормоча себе под нос, но, в конце концов, так и удалился, ничего не пообещав удрученному художнику.
Накопления Бремера стремительно таяли. Он привез с собою из Саксонии с десяток картин и не смог пока продать ни одной. Местные жители с опаской и недоверием отнеслись к молодому хозяину таинственного замка, который находился в некотором отдалении от скопления красных черепичных крыш. Когда Курт поднимался на самый верх своих остроконечных башен, весь небольшой городок внизу лежал перед ним, как на ладони. Он был чуть больше, и даже красивей, чем его родное местечко в Саксонии. Но там остались друзья, и Курт скучал по ним. Он надеялся вернуться назад с хорошими деньгами от продажи замка и тогда уже осуществить свою мечту об учебе в Кёльнском университете.
А здесь художник никак не мог даже подружиться с кем-то. Молва о приехавшем наследнике быстро облетела весь город и стала на целую неделю предметом шушуканья местных жителей.
Когда Курт вечерами заходил в полуподвал большой пивной, все оборачивались на него, и как по команде в задымленном зале наступала тишина. Художник подходил к свободному столу, сопровождаемый многочисленными взглядами, заказывал кружку доброго баварского пива и, не спеша, потягивал ароматный напиток.
За его стол никто не садился.
Однажды слегка
