вверх левую руку, как бы защищаясь, и произнес:
– Всё! Всё… Хватит! Скажу!
Герман, опустив дуло револьвера на залитый пивом дубовый стол, процедил:
– Ну, давай. Кайся, грешник! – и мерзко захохотал, обнажив свои грязные зубы. Курт помолчал, сел на скамью.
– Меня мать перед смертью просила никогда больше не играть в карты с кем бы то ни было…
– Ха! Завещание вроде такое, да? – заржал Герман, и остальные приятели хмыкнули. – Ты что – своего мнения не имеешь? И кто ты после этого: мужчина или маменькин сынок? А? Предок твой, я слышал, совсем другим был!
Курт побледнел.
– Что ты слышал о моем предке? – с вызовом произнес он.
– Да разное болтали люди… – неопределенно протянул Герман, – но играл он в карты, говорят, отменно!
– И что, люди знали только о нём, как о игроке в карты? – продолжал Курт.
– Нет, не только, – Герман прищурил рыжеватые ресницы, – про него говорили, что сам дьявол помогал ему во время карточных игр.
– И как же они, эти люди определяли такое явление? – насмешливо проговорил Вебер. Он уже оправился от психологического шока и теперь хотел как можно больше выведать о своем загадочном предке.
– Ему невероятно везло! Не могли понять секрет его успеха! – откровенничал Герман. Немного помолчав, он поднял со стола массивную пивную кружку с темным напитком и, не останавливаясь, вылакал ее до конца. Крякнув, со стуком опустил кружку на стол и вытер ладонью рыжеватые усы.
– Хорош сегодня эль, свежий!
Он оглядел присутствующих взглядом, в котором сквозило некоторое превосходство, и продолжил.
– Ну, теперь расскажу, что я слышал от своего покойного отца…
Вся компания затихла и придвинулась ближе к Герману. Тот выдержал эффектную паузу и, повернув лицо к Курту, начал рассказ:
– Так вот. Мой отец воевал против лягушатников вместе с твоим в одной роте. Во время осады Парижа Бремер был тяжело ранен. Не повезло ему, так получилось, – Герман многозначительно помолчал и спросил. – А ты знаешь, куда был ранен твой отец?
– Нет, не знаю… – тихо ответил Курт, – мать мне не рассказывала.
– А я вот знаю! – воскликнул Герман и продолжил. – Он был ранен французской пулей в голову, и у него странным образом в бреду развязался язык. Он был скрытен, твой папаша, но когда бредил, мой услышал много интересного…
– Но это же подло! – воскликнул Бремер. – Воспользоваться таким состоянием раненого!
– А что ему оставалось делать? – возразил Герман. – Он дежурил ночью у постели твоего отца, все же они были друзьями, и умер твой фатер у него на руках…
– И что же он услышал такого? – послышался голос сбоку от рассказчика.
Герман помолчал, и, заговорщицки поманил пальцем окружающих поближе к себе. Все придвинулись.
– А он
