что слово «давид» на еврейском означает «украденный», то она свидетельстует лишь о том, что сам автор «Жития» совершенно не знал иврита: слово «украденный, похищенный» звучит на этом языке как «ганув» и никак иначе.
Между тем, слово «Давид» в наиболее часто принятом в иврите написании действительно читается как «Дод», а «дод» – это и в самом деле «любимый друг», и именно в этом смысле данное слово (но уже читаемое именно как «дод») употребляется в «Песне песней». Таким образом, слово «Давид» и в самом деле могло быть прозвищем, тем более, что «Книга Самуила» что пользуется, как будет показано ниже, именно прозвищами, а не именами. Но это вовсе не означает, что Давида в юности звали именно Эльхананом – во всяком случае, еврейские источники не дают нам никакого сколько-нибудь основательного повода для такого умозаключения. Есть также версия, что Давид – это вообще сокращенный вариант имени «Дудуягу», что в буквальном переводе и значит «Друг Всевышнего».
Но вот то, что Эльханан сын Яира (именно Яира, а не Иессея, и одно это говорит, что речь идет о разных о людях!) убил, согласно, «Книге Хроник» брата того Голиафа, которого убил Давид сын Иессея, полностью согласуется с устными преданиями, согласно которым у Голиафа было несколько братьев. Братья эти, хотя были и несколько пониже его, но тоже отличались высоким ростом и огромной силой. В связи с этим не исключено, что слово «Голиаф» тоже могло быть прозвищем, обозначающим богатыря-великана, хотя не исключено, что речь идет о членах одной и той же семьи, у которой была генетическая предрасположенность к акромегалии.
С версией о том, что у Голиафа были братья, жаждавшие отомстить Давиду за его гибель, нам еще предстоит познакомиться. А пока продолжим следить за событиями в жизни Давида под тем углом зрения, под каким они предстают в Библии и в еврейском фольклоре.
Глава 4. Герой
После победы над Голиафом Давид отнес его голову и меч в Нов – город, все население которого составляли представители касты священников-коэнов, потомков первосвященника Аарона, и где располагалась главная святыня народа – Ковчег Завета.
Он уже не был прежним Давидом – безвестным пастухом из Вифлеема, умеющим искусно играть на арфе и слагать песни. В одночасье он стал национальным героем, и теперь уже о нем слагали в народе песни, из уст в уста передавая рассказ о его поединке с Голиафом, прибавляя к нему все новые и новые подробности. И, само собой, такой герой должен был быть обласкан царем и немедленно войти в самое близкое его окружение, став заметной фигурой в царской армии – этого требовала народная молва, и царь не мог с ней не считаться.
Вот как рисует происшедшие после победы Давида над Голиафом все та же «Первая книга Самуила»:
«А когда увидел Шаул Давида, выходившего против филистимлянина, сказал он Авнеру, начальнику войска: Авнер, чей сын этот юноша? И сказал Авнер: клянусь жизнью души твоей, царь, что не знаю. И сказал царь, спроси ты, чей сын этот юноша.
