же испарилось. Было как-то унизительно наблюдать, как ее лицо приняло скучающее и брезгливое выражение. Мне захотелось дать ей пощечину, но потом я осознала, что Филипп, очевидно, ничего не заметил. Торжественно, с утонченной вежливостью мальчик подошел к Флоримону, который вскочил на ноги, громкими возгласами выражая удовольствие, – уже этого было достаточно, чтобы вызвать раздражение Элоизы.
– Филипп! Рад тебя видеть! Как дела?
– Прекрасно, благодарю вас, мсье.
– Гм, да. – Он нежно похлопал мальчика по щеке. – Еще немного румянца вот сюда, и все будет в порядке. Деревенский воздух – не шутка, особенно воздух Вальми. Видно, он пошел тебе на пользу. Здесь гораздо лучше, верно?
Он не сказал «лучше, чем в Париже», но это подразумевалось само собой – Филипп ничего не ответил. «Недопустимо совершать такие ошибки, говоря с ним», – подумала я. Видно было, что Флоримон это понял, но ограничился тем, что добавил доверительным тоном:
– Знаешь, я не удивляюсь, что тебе хорошо живется в Вальми! Если тебе составляет компанию такая красивая молодая дама, ты должен просто цвести!
Безразлично-вежливая улыбка Филиппа показала, что любезный комплимент Флоримона был оставлен без внимания. Поскольку они говорили по-французски, я тоже не должна была его заметить. Я сидела с безучастным видом, избегая встречаться взглядом с Флоримоном.
– Не расточайте напрасно любезности, Карло. Французский язык мадемуазель Мартин с каждой минутой становится все лучше, как мне сообщили, но я не думаю, что она уже достигла такой стадии, что может понять столь тонкий комплимент, – откликнулась со своего дивана Элоиза де Вальми, потом она добавила по-английски: – Мисс Мартин, разрешите мне представить вам мсье Флоримона. Не сомневаюсь, что вы о нем слышали.
Я чопорно встала, и мы обменялись рукопожатиями.
– Даже в английском приюте мы все слышали о мсье Флоримоне. Ваша слава дошла до нас, может быть, на шесть лет позже, но все же дошла. – Я улыбнулась, вспомнив купленную мной дешевую выкройку по рисунку Флоримона. – Хотите – верьте, хотите – нет.
Он не стал притворяться, что не понял меня, прекрасно зная об этих выкройках. Взмахнув рукой, в которой держал книгу – теперь я видела: это была «Повесть о блистательном принце Гэндзи», – он сказал:
– Вы, мадемуазель, украсите собой любой наряд.
– Даже такой? – засмеялась я.
– Даже такой, – безмятежно ответил он. Его голубые глаза искрились.
– Этот комплимент прямо убивает меня, мсье.
Мадам де Вальми, которую, казалось, занимал этот разговор, произнесла гораздо более дружеским тоном – я раньше никогда не слышала от нее такого:
– Мсье Флоримон всегда расстраивается, что одеваться у него могут себе позволить только древние старухи, а молодые и красивые покупают платья «прет-а-порте»… есть такое выражение – я забываю английский во время волнующих бесед с вами, Карло, –
