схватить его сзади за штаны и сказала так мягко, как только могла:
– Ты упадешь, если будешь свешиваться… Посмотри, перила расшатаны, балюстрада покачнулась, я сама видела. Наверное, именно об этой части балкона говорили, что ее нужно починить, Филипп…
Казалось, мальчик ничего не слышит. Он еще стоял, навалившись всем телом на каменную балюстраду. Я была уверена, что она действительно пошатнулась, и твердо сказала:
– А теперь, Филипп, вернись и веди себя разумно. И вообще, почему ты так волнуешься?
Машина преодолела последний подъем и, завизжав тормозами по гравию, сделала широкий полукруг. Свет фар пробежал по кустам роз в саду, блестящим остриям железной ограды под балконом, кадкам с ухоженными цветами на террасе и остановился возле ворот, ведущих во двор. Затем фары потухли.
Хлопнула дверца машины. Я услышала приятный бас. Ему ответил другой голос, очевидно шофера. Потом машина медленно двинулась во двор, мужская фигура пересекла дорожку и поднялась по лестнице, ведущей в замок Вальми.
Интересно, как выглядит человек, голос которого я слышала? Я несколько минут постояла на балконе, ожидая, пока откроют дверь и на гостя упадет свет из холла. Но тут Филипп, оторвавшись от перил, проскользнул за моей спиной в комнату. Я повернулась – в его немного сгорбленной спине и опущенных плечах чувствовалось такое горькое разочарование, что я, безмолвно последовав за ним, снова опустилась на стул у камина и взяла в руки книгу. Но Филипп не стал больше играть. Он неподвижно стоял на ковре, глядя в огонь. Кажется, он совершенно забыл о моем присутствии.
Просмотрев несколько страниц, я спросила небрежным тоном:
– Кто это был, не знаешь?
Он пожал плечами:
– Кажется, мсье Флоримон.
– Мсье Флоримон? Знаменитый модельер?
– Да. Он часто приходил к нам, когда мы жили в Париже. Он друг тети Элоизы. Его знают и в Англии?
– Конечно.
Даже в приюте Констанс Батчер слышали о великом Флоримоне, чья модель «Аладдин» произвела несколько лет назад фурор в Париже и Нью-Йорке. Говорят, что, увидев ее, Диор что-то пробормотал сквозь зубы и порвал несколько своих рисунков. Полная почтения к этому знаменитому имени, я спросила:
– Он останется здесь надолго?
– Не знаю.
Голос мальчика выражал полнейшее равнодушие. У него был такой расстроенный и разочарованный вид, что я спросила:
– Ты ждал кого-нибудь другого, Филипп?
Быстро взглянув на меня, он опустил длинные ресницы и ничего не ответил.
Несколько минут я молчала. Но Филипп был на моем попечении, к тому же это просто маленький одинокий ребенок. К кому он мог так броситься сломя голову?
– Может быть, ты ждал своего кузена Рауля?
Молчание.
– Кто-то должен к нам приехать?
Он отрицательно покачал головой.
– Ты не любишь мсье Флоримона? – сделала я еще одну
