на Дозорной башне. Огава привел с собой инспектора, чтобы не обвинили, будто он якшается с чужестранцами, но тот был уже пьян и, добавив еще одну фляжку сакэ, немедленно захрапел. Чуть ниже, на лесенке, сидят Хандзабуро и очередной затюканный переводчик Ауэханда. «Я излечился от герпеса», – хвастался Ауэханд на вечернем сборе.
Отяжелевшая Луна села на мель на горе Инаса. Якоб радуется прохладному ветерку, и не важно, что ветер несет гарью и cточными водами.
– Что это за скопление огоньков? – спрашивает Якоб. – Там, на склоне над городом?
– Там тоже празднуют О-бон… Как назвать? Такое место, где хоронить много покойник.
– Кладбище? Неужели вы празднуете на кладбищах?
Якоб представляет себе гавот на домбуржском кладбище и еле сдерживает смех.
– Кладбище – ворота мертвых, – говорит Огава. – Хорошее место, чтобы призвать души в мир живых. Завтра вечером в море плыть огненные лодочки, провожать души домой.
На «Шенандоа» дежурный офицер бьет четыре склянки.
– И вы правда верите, – удивляется Якоб, – что души путешествуют таким образом?
– Господин де Зут не верить в то, что ему рассказать в детстве?
«Но моя-то вера – истинная, – с жалостью думает Якоб, – а ваша – идолопоклонничество».
У Сухопутных ворот офицер грубо отчитывает рядового.
«Я служащий Компании, – напоминает себе Якоб, – а не миссионер».
– Давайте лучше… – Огава достает из рукава фарфоровую бутылочку.
У Якоба уже шумит в голове.
– Сколько у вас их еще припрятано?
– Я не на дежурстве… – Огава подливает в чашки. – Поэтому выпьем за вашу выгодную сделку.
Якоба греет мысль о деньгах. Греет и сакэ, бегущее по пищеводу.
– Хоть кто-нибудь в Нагасаки еще не знает, сколько я выручил за ртуть?
На том берегу залива, в китайской фактории, взрываются фейерверки.
– Есть один монах, в пещере на самая-самая очень высокая гора. – Огава тычет пальцем вверх. – Он еще не слышал. Но если говорить серьезно. Цена расти, это хорошо, но продайте последний ртуть господин настоятель Эномото, не другой человек. Пожалуста! Он опасный враг.
– Ари Гроте тоже с большой опаской относится к его милости.
Ветер приносит запах китайского пороха.
– Господин Гроте очень мудрый. Владения настоятеля невелики, но он… – Огава колеблется. – У него много власть. Есть храм в Кёга, дом здесь, в Нагасаки, дом в Мияко. В Эдо он гость Мацудайра Саданобу. Саданобу-сама – большая власть… Как у вас называть, «создатель королей»? Близкий друг, такой как Эномото, тоже большая власть. Нехороший враг. Не забывать, пожалуста.
– Конечно, будучи голландцем, – Якоб делает глоток, – я защищен от всяких «нехороших врагов».
Огава молчит, и голландец уже не так уверен.
Вдоль береговой линии, до самого устья залива, мигают огоньки.
Интересно,
