церковь собирала, оглаживала целый час…
– Небось полотенцем… – усмехнулся Федя. Вспомнил про весеннее «воспитание» в прошлом году.
Андрюшка тоже хмыкнул, но без веселья.
– Дело не в рубашках, – рассудил Федя. – Бабки решили, наверно, что мы просто так, для забавы. Они ведь не знают… Может, им объяснить?
– Не хочется почему-то… – повел плечами Андрюшка. – Федь, знаешь что? Есть одно место…
– Какое?
– Ну… где можно помолиться. И даже внутрь заходить не надо.
– Это где?
– Недалеко.
Они пошли мимо учебного корпуса, мимо длинного профессорского дома и старинного особняка с аптекой. Остановились на перекрестке. Напротив ярко краснел под солнцем небольшой кирпичный костёл. С острой башенкой, с колоколом на ней.
– Вот, – сказал Андрюшка. – Смотри, там статуя…
За воротами изгороди, перед входом в костёл, подымалась на постаменте небольшая скульптура. Белая, будто из фаянса. Мужчина с маленьким мальчиком на руках.
– Этот Иосиф с маленьким Иисусом. Муж Богородицы. Он всегда заботился об Иисусе, был его земным отцом и поэтому стал святым… Мне бабушка говорила.
– Ну и что? – недоверчиво сказал Федя.
– Перед ними и можно прочитать молитву.
Федя осторожно проговорил:
– Дрюша, костёл – это ведь церковь для католиков. А мы же вроде бы православные. Будет, наверно, недействительно…
– Да какая же разница! Иисус Христос один на всем свете! А различия для церквей придумали взрослые из-за всякой политики! Детям-то не все ли равно?.. Смотри, Иисус тут совсем обыкновенный мальчик. Он, наверно, должен услышать других мальчишек…
Федя вдруг вспомнил большеглазого пацаненка среди тех, кого вела в парк Юлия Васильевна. Один из всех он был без панамки, без кепки, со светлыми кудрями и задумчивый такой…
– Дрюша, идем… – И они, переждав цепочку легковушек, перешли дорогу.
Во дворе костёла, за изгородью из редких железных копий никого не было. Дверь храма казалось запертой. Трещали кузнечики. На улице в эту минуту тоже никого. И они почти без робости встали перед статуей. Иосиф смотрел озабоченно, а маленький Иисус чуть улыбался.
– А как тут надо креститься? – прошептал Федя. – Если по-нашему, то справа налево. А по-католически, кажется, наоборот…
– Можно так и так. На всякий случай…
И они перекрестились «так и так».
– А молитва? – опять шепнул Федя. – Ты говорил, что помнишь…
– Есть такая. Бабушка часто читает. «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя…» «Мя» значит «меня». Но можно ведь и так: «Помилуй Никеля, то есть Никиту Кельникова».
– Наверно, можно… Ты говори, а я за тобой…
– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий… – негромко сказал Андрюшка, и Федя чуть сбивчиво повторил.
