от Мышкина. Кстати случившийся припадок не принесёт лёгкости забвения, и во время тяжёлого разговора у меня нет спасительного предлога болезни, возможности вставить извиняющее многое ненавязчивое воспоминание о детских днях, когда я был «сущим идиотом», право же, просто идиотом…
Я вернулся в свой город… Знакомый, ну да. Всё, как было. Ледяная. Ледяная рябь, вода, гранит, теченье, дворцы, подъезды, фонарь, аптека, бессмысленный и тусклый… Строгановский, строгий, люблю твой, стройный, поросёнок, розовый, пинк, пиг, порк, шпек, шпиг, сало, розовое, голубое… Пошли дальше. Вот он – кумир. Топчет искусителя. Пройдём мимо. Здесь более соблазнительные симулякры. Шпили, квадриги, арки, дорические, ионические, позднебарочные, нептуны, купидоны, диоскуры, львы, юпитеры, козы амалфеи, римские волчицы, персеи, горгоны, кроносы, пожирающие своих… Смотри, ещё зверь. Багряный? Нет, это закат, тот – просто замёрзший. Такая омерзительная погода. Сфинкс. Россия – Сфинкс. Сейчас загадает загадку. Мы любим всё… – про кого это? Разве можно всё любить? Надорвалась, бедная. А вам-то что? Где вы-то были? Да вы уже… Сами вы мёртвый! Острова. Ещё один – печальный. Нева. Бессмертная. Бездна. Возник над бездной.. Заковали в гранит. Линейность, перспектива. Имперский. Власть, воля. Индивидуальная воля. Оплакивает распад мира на индивидуальности. Зачем? В этом – торжество Логоса, вы не находите? Кроноса? Хроническое… Время. Хронически-маниакальное. Психическое. Псише… Душа. Безумная. «This still а dream; or else such stuff as madmen tongue and brain not» – «Сон или явь, что не под стать безумцам – языку и разуму». Что дальше? Какой-то сад. Деревья. Чёрных деревьев голые трупы чёрные волосы бросили нам… Бросить. Заброшенность. Бросать человека. Маленький человек, его можно бросить. С тобой буду на «ты» я… Крошечный, малюсенький, мизерный, ничтожный, в шинели. Агнец. Agnus Dei. Ребёнок. Бэби. Бэби-дог. Постучи кулачком, я открою, я тебе открывала всегда. Как же её звали? Какое-то татарское имя. Как обычно, с раскосыми и жадными. Понаехали тут. Откуда столько цинизма? Как вы сказали: сволочь? Уличное, это уличное. Город населён сволочью. Сволокли отовсюду. На болото. Жуткая история, как с Вавилонской башней. Тут раньше жил убогий. Больной? Нет, убогий. Слышал, приют убогого?.. Это тоже болезнь. Он заразил всех последующих. Чухонец, что с него возьмёшь. Проклял, наверное, за то, что похерили болото. Теперь на поверхности – державное, Петра творенье, береговой её и ясны спящие, а внутри, стоит только зайти в подворотню, – вот оно, убогое. Даже бедное. Нищее, опустившееся, заброшенное, жалкое, почти преступное, мизерабль. И какая-то в этом красота. Кто понимает, конечно. Вот это и есть болезнь – видеть красоту в мизерабль. В ничтожном, смехотворном. There is a fucking lot of such sick persons, you know. Экскьюз ми, мэдам, ай м гоинг ту би сик… Целые кварталы кранкенхаузов. Только представить, все эти болезненные испарения. Чахоточное дыхание, отравленная мизантропией слюна, слизь каналов, людская слизь… Мы слизь, реченная есть ложь. Набоков, а где Тютчев? Вот
