style="font-size:15px;"> – Дед, а ты слонов видел? – спросил один из воев.
– Тьфу ты, я ему про душу, а он мне про слонов, – путник с укоризной покачал головой. – Пойду я, засиделся, спасибо за ушицу, знатная.
– Куда ж ты, дедушка, идешь?
– На полуночь23, княже, в Михайлов скит. Будет время, навести.
– Так ты ж вон на санях сидеть сбираешься24.
– Ну, тебя-то я дождусь, к тестю на хлеб – соль поедешь, так заходи. Князь помрачнел.
– Значит, дед, больше не увидимся, я к Мстиславу гостить не собираюсь.
– Поедешь. И долго не затягивай, я ведь, сынки, еще Владимира знавал, уж устала земля от меня.
– Какого Владимира, – прыснул Пахомий, – Красно Солнышко?
Хохот раскатистым эхом полетел вдоль реки.
– Эх, зубоскалы, – без злобы сказал старичок, – Мономаха своими глазами видал, вот это князь был, так князь. Не чета нынешним, измельчали нынче князья, за удалью молодецкой ничего-то и нету.
– Но-но, ври да не завирайся, на князей-то хулу городить негоже, – посерьезнел Пахомий. – Чем тебе наши князья не угодили, наш разве не хорош?
Все разом примолкли и протрезвели, ожидая ответа старца. Старичок с видом плотницкого мастера, оглядывающего новенькую ладью, окинул взглядом Димитрия.
– Хорош, лицом красен25, очами грозен, ратник славный. А князем добрым научится быть.
Пахомий уже вскочил, чтобы схватить трепача за хламиду, но князь жестом остановил его.
– Кто ж научит меня?
– Так через водимую26 свою и научишься.
Тут князь расхохотался, слезы выступили на глазах.
– Ох, повеселил ты меня, старче! Ты подружью-то мою знаешь? Ей и семнадцати нет, чему она меня научить может? Али у меня другая скоро появиться? На грех, дед, подбиваешь. Али ты еще про чего…
И князь опять закатился.
– Ну, что грех, а что не грех, то ты и сам ведаешь, чай не отрок безусый, – впервые обиделся дед. Он быстро перевязывал лыченицы.
– На берег другой давай перевезем, – посерьезнел Димитрий.
– За то спасибо.
Глядя, как лодочка причаливает к северной стороне, Пахомий с раздражением бросил:
– Развелось тут вещунов, шастают по Руси, нелепицы27 травят да людей смущают.
– Негоже мы поступили – чернеца на смех подняли, грех это, – задумчиво произнес Димитрий Первак, он единственный за все время разговора не улыбался, со смирением принимая все слова старца.
– Да с чего ты взял, что он чернец? – с раздражением отозвался Пахомий. – Вон на нем и ризы-то иноческой не было!
– Ветер стих, давай сбираться, – успокаивающе похлопал дружка по плечу князь, на деда он не серчал.
После ночевки на заставе в устье Чернавы ладьи вышли в широкое Бежское озеро. Там, на другом берегу, лежало Заозерское княжество. Тонким клином с запада
Полуночь – север.
Сидеть на санях – «стоять одной ногой в могиле», на санях и зимой, и летом перевозили покойников.
Красен – красив.
Водимая – жена.
Нелепицы – небылицы.
