не спишь? – спросил он.
– Нет, – ответила она, помолчав.
– Спи.
– Знаешь, – она вздохнула, – тишина какая-то мертвая. Хорошо, когда деревья шумят.
Он промолчал.
– Тянем ниточку и боимся, что она порвется.
– Не порвется. Спи.
– А вы ходите пить пиво?
– Да. Все в точности.
– Конечно, у нас будут и маленькие ресторанчики, и «бистро», где можно будет поговорить за чашкой кофе. Все, как в Европе. Но почему-то кажется, что мы серьезней этого, значительней.
– Чепуха какая. Спи.
Генчик повернулся к ней спиной.
– Вот и порвалась. Надо завязывать узелок.
– Лида. Скучно это, скучно, понимаешь? Жить надо, а не… узелки завязывать.
Ерофеев в желтом, тисненом галстуке присел на край стола.
– «Спартачок» в трансе? – спросил он. – На коньяк собираешь?
– Еще не вечер, – ответил Генчик, откидываясь на спинку стула. – Покупаем Марадону.
– На средства «Спортлото»?
Генчик засмеялся.
– Кстати, о «Спортлото». Собираются трое, строить, и…
«Да, – думал Генчик. – Да-а. Да-а-а.»
Ерофеев рассмеялся первым. С ним было удобно.
– Ты квартальную сводку видел? Снова прорыв в Новороссийске, а? Снова командировка, бархатный сезон, а?
Ерофеев посмотрел Генчику в глаза и неожиданно подмигнул. Генчик, думая о вчерашнем, тоже растерянно мигнул. Ерофеев захохотал, сполз со стола, добрался до своего места в углу, и долго еще, поглядывая оттуда на Генчика, беззвучно хохотал.
– Ерофеев в своем репертуаре, – наконец, громко сказала Вера, Которая Сидит У Окна.
Ерофеев рассказывал как-то, что был с нею в одной компании и имел неосторожность прижать на кухне. Теперь она не сводила с него ревниво-ненавидящих глаз.
Ерофеев замолчал и долго и строго смотрел на нее. Она покраснела.
– Генчик, – сказал Ерофеев, – обрати внимание на речевые штампы. Вера, молчание украшает женщину. Когда женщина молчит, то она кажется неземной. В ее глазах космический холод. Она как будто изучает наш быт и нам стыдно за свои морщины и мелкие интересы. Вот почему я люблю не мое кино.
– Снова прочел переводной роман, – сказала Вера.
Генчик слушал их вежливую ругань, и на душе у него кошки скребли.
После работы он поехал в центр. Увидеть сейчас тещу было выше его сил.
Стоя в вагоне метро, окруженный десятками лиц, Генчик не думал о том, что они из себя представляют – сплошная чересполосица возрастов поражала и угнетала его. Парень в джинсах, с завитыми волосами на плечи, рядом – лысый мужчина, зачесывающий длинную плоскую прядь от затылка, старуха с пигментной кожей, с отечными ногами. Все спокойны, никто не паникует. Посматривая на себя в черное стекло, Генчик пытался определить
