передал Ивану Сергеевичу свой мимолетный разговор с Архаровым и обещание последнего доложить о нем государю.
– Это счастливо… Вот уж именно нет худа без добра, моя глупая история послужила тебе на пользу… Николай Петрович самый близкий человек к государю, он сумеет найти хороший час и сумеет доложить… Я ему напомню его обещание.
– Спасибо, дядя, – протянул ему руку Оленин.
Дмитревский подал эту руку своей могучей дланью, вполне гармонировавшей с его высоким ростом.
– Но почему ты такой скучный, растерянный? Ужели на тебя так повлияло это приключение… Ободрись… Все перемелется, мука будет…
– Нет, я не о том… так… что-то мне не по себе… – уклончиво отвечал Виктор Павлович. – Что Похвиснев, ты о нем что-нибудь знаешь?.. Он был сюда вызван с фельдъегерем… Семья так перепугалась, поскакала за ним.
– Напрасно совершенно… Он генерал.
– Как генерал? Из майоров?
– Да, из майоров… Это замечательная история… О ней говорит весь Петербург.
– Вот как, а я не слыхал. Впрочем, ведь я безвыходно почти три дня просидел в четырех стенах.
– Как это тебе не рассказал Петрович?
– Я не заводил с ним о них разговора, да после обыска у него, он, вопреки своему обыкновению, сделался молчалив.
– Вот как! Ну, теперь снова разговорится.
– В чем же дело? Как же это он сделался вдруг генералом?
– Да так… Привезли его прямо во дворец, доложили государю.
– А! Растопчин! – обратился Павел Петрович к одному из своих генерал-адъютантов. – Поди, скажи, что я жалую его в подполковники.
Растопчин исполнил и возвратился в кабинет.
– Свечин! – обратился он к другому. – Поди, скажи, что я жалую его в полковники.
И тот исполнил.
– Растопчин, поди, скажи, что я жалую его в генерал-майоры.
– Свечин, поди, скажи, что я жалую ему анненскую ленту.
Таким образом, Растопчин и Свечин ходили и попеременно жаловали майора Похвиснева, сами не понимая, что это значит. Майор же стоял ни жив, ни мертв.
После последнего пожалованья государь спросил:
– Что! Я думаю, он очень удивляется! Что он говорит?
– Ни слова, ваше величество!
– Так позовите его в кабинет.
Майор вошел и преклонил колено. Государь жестом приказал ему встать.
– Поздравляю, ваше превосходительство, с монаршей милостью! Да! При вашем чине нужно иметь и соответственное состояние! Жалую вам триста душ. Довольны ли вы, ваше превосходительство?
Владимир Сергеевич снова упал, но уже на оба колена.
– Как вы думаете, за что я вас жалую? – спросил государь, помогая ему сам встать.
– Не знаю, ваше величество, и не понимаю, чем я заслужил…
– Так я вот объясню! Слушайте все. Я, разбирая старинные послужные списки, нашел, что вы при императрице Екатерине, были обойдены
