в стороне частную жизнь Вальдеса, нам крышка. Вряд ли желание Гарсона двигаться побыстрее и понапористее было основано на той же боязни грядущих осложнений, которые мучили меня, но и он, безусловно, тоже видел надвигавшуюся на нас опасность. Что мы с ним знали, черт побери, о любовных увлечениях, неприятностях или скандалах, наполнявших жизнь знаменитых людей? Для начала хорошо было бы решить, а кто они вообще такие, эти знаменитые люди? И ведь речь шла не только о том, что нам плохо знакома определенная среда. Нет, просто как только в ходе следствия мы перешагнем известную границу, за ней, возможно, окажется слишком много участников драмы. Возникнув где-то в мозгу, дрожь пробежала по всему моему телу. Может, напрасно я уже сейчас, опережая события, гоню волну? Задай я этот вопрос Гарсону, он ответил бы утвердительно, но мне и в голову не пришло проверять на нем свою догадку. Всем известно, что с оптимистами надо держать ухо востро. Я сложила пальцы крестом, с каждой минутой все меньше надеясь, что нас ждет гладкая дорожка.
На следующий день мы собирались допросить Ракель, дочь Вальдеса. Оставалось надеяться, что девушка хоть немного осведомлена о личной жизни отца, только тогда мы сделаем пусть маленький, но шаг вперед. Однако удача нам не сопутствовала, Ракель манерой поведения напоминала свою мать – была бесстрастна и держалась с ледяной холодностью. Она все время отводила в сторону свои прекрасные темные глаза и на любой наш вопрос отвечала отрицательно.
– Твой отец рассказывал тебе о своей работе?
– Нет.
– Он был с тобой откровенен?
– Нет.
– Он упоминал когда-нибудь о том, что ему угрожают.
– Нет.
Нет, нет и еще раз нет. “И чего ради мы теряем с ней драгоценное время?” – подумала я и сразу же прямо заявила об этом девушке, устав от ее уклончивости. Как ни странно, моя не слишком вежливая реплика на Ракель подействовала, и она позволила себе каплю искренности:
– Простите, если я заставила вас напрасно тратить время. Не думайте, что я просто не хочу ничего говорить. Я и на самом деле всегда мало что знала про отца. Да и предпочитала не знать лишнего. Всякий раз, когда он собирался рассказать мне про свою работу или про свою жизнь, я разговор сворачивала. И в конце концов он уже и не пытался заводить со мной откровенные беседы.
– А можно поинтересоваться, почему ты так себя вела?
Она закатила глаза, старясь показать, что вопрос ей крайне неприятен. Я даже подумала, что она вообще не станет на него отвечать, но девушка после долгой паузы посмотрела на меня в упор и спросила в свою очередь:
– А вам нравились передачи моего отца?
Пойманная врасплох, я замямлила:
– Понимаешь, это… должна признаться, я нечасто их видела.
– А я часто, – выпалил Гарсон.
Девушка
