очень-то она похожа на женщину, способную совершить преступление на почве страсти, а? – сказал Гарсон, направляясь к машине.
– Если ей когда и была знакома страсть, она давно об этом забыла.
– Что, интересно, ее привлекло в таком типе, как Вальдес?
– Дорогой мой Фермин, время бежит и оставляет по себе не одни только раны, случаются и метаморфозы.
– Опять вы со своей философией! Что вы, черт возьми, имеете в виду?
– Когда они познакомились, Вальдес был рвущимся в бой журналистом, он только что получил диплом и наверняка бредил Революцией гвоздик[9].
– Ага, а она была дочкой нотариуса, очень романтичной девицей.
– Что-то вроде того.
– А к сему часу осталось только то, что она продолжает быть дочкой нотариуса.
– Да, но прибавился еще труп Вальдеса.
– Надеюсь, судья уже дал разрешение захоронить его. Кажется, церемония пройдет сегодня днем.
– Тогда нам следовало бы заглянуть на кладбище.
– Зачем?
– Не знаю, наверное, чтобы немного пошпионить.
Однако шпионство на похоронах Вальдеса мало что нам дало, если не считать некоторых дополнительных штрихов к представлению о нем как о человеке. Например, мы еще раз убедились, что у Вальдеса почти не было друзей, даже среди коллег по работе. На траурной церемонии присутствовали его шеф, пара репортеров и очень узкий круг близких. Были там и Марта Мерчан с дочкой. Плакала только девочка. В любом случае прощание получилось очень холодным, и мы решили дождаться окончания церемонии за оградой кладбища.
– Не хотелось бы мне вот так закончить свою жизнь, – заметила я.
– А меня меньше всего волнует этот последний акт – коль скоро жизнь все равно пришла к своему концу, – заявил младший инспектор. – Захотят мое тело кремировать? Да ради бога! Предпочтут похороны по религиозному обряду?.. Я и на это согласен. Пусть хоть на куски режут и скармливают львам в зоопарке.
– Да ладно вам, Фермин!
– Я совершенно серьезно говорю! Коли ты уже перешел в мир иной, то какая разница?
– А последняя воля? А посмертное утверждение нашей личности?
– Какая там, к черту, личность, когда ты уже помер, а на последнюю волю и вообще никто не обращает внимания!
– Возможно, вы и правы.
Мы увидели, как с кладбища вышли бывшая жена Вальдеса с Ракелью. Я на минутку подошла к ним:
– Понимаю, что сейчас не самое удачное время, но я хотела спросить, когда мы сможем поговорить с вашей дочерью.
Марта посмотрела на меня как-то даже брезгливо, чтобы сразу стало понятно, насколько она осуждает подобную бестактность.
– Завтра в пять. Когда у нее закончатся занятия.
Гарсона тоже удивило, что я сунулась к ней в такой момент.
– Просто я хочу, чтобы она уяснила себе: мы все время будем кружить
