иерархию людей иерархией вещей»[145].
Межсословный конфликт усугубляется тем, что к этому времени классическая земельная аристократия, утрачивает пассионарную энергию, характерную для молодого сословия. Окончательный удар земельной аристократии нанесет Великая французская революция, которая приведет к господству денежную аристократию, власть которой постепенно утвердится во всех европейских государствах.
На втором этапе развития общества величину социального пространства и новые тенденции в культуре определяет буржуазия и ее спутники, действующие в сфере культуры. К буржуазии переходит пассионарная энергия, утраченная аристократией. Теперь буржуазия становится репрезентантом общества. «С подъемом городов носительницей национального становится буржуазия, причем, что соответствует пробуждающейся духовности, – носительницей национального сознания, воспринятого ею от аристократии и доведенного до конца. Неизменно существуют (причем с бесчисленными градациями) определенные круги, способные жить, чувствовать, действовать и умирать во имя народа, и круги эти становятся все шире»[146].
Внутри социального пространства буржуазии идет интенсивная дифференциация по функциональному признаку, что особенно заметно на фоне аристократии, которая выбирает поведенческую модель «неделания» в пользу «размышления», как вновь обретенного качества человека. Классическая аристократия превращается в людей «идеальных интересов», как называет их Дж. Дьюи, которые «избрали для себя по большей части путь пренебрежения действительностью и бегства от нее. Необходимость преследовать „низшие“ цели они скрывали за вежливыми условностями… Этот уход от действительности во имя высших целей оставлял в полном распоряжении человечества в целом и особенно в распоряжении энергичных „практических“ людей только низшие формы деятельности»[147].
С определенного момента профессии встают наряду с сословиями, а потом начинают вытеснять их. Так функциональная дифференциация конкурирует с процессом стратификации общества по сословному признаку. О. Шпенглер подчеркивал принципиальное отличие этих процессов: «Особняком от подлинной сословной структуры стоят повсюду профессиональные классы ремесленников, чиновников, художников и рабочих… Их выделение основывается на чисто технических навыках, а значит, не на символике времени и пространства [выделено мной – Д. М.]; их традиции также ограничиваются техникой, а не собственными нравами или моралью, как-то сплошь и рядом присутствует в экономике и науке. Офицеры и судьи, поскольку они выводят себя от знати, – сословия, чиновники – профессия; ученый, поскольку он вышел из духовенства, принадлежит к сословию, художник же – профессия. Честолюбие и совесть связываются в одном случае с сословием, в другом – с достигнутым результатом. В совокупности всех первых присутствует нечто
