вскликнул Толька-из-океана:
– Наши!
Вождь и сам едва сдержал в груди ликующий крик: «Город!». Вот так же, с изумлением, граничащим с мистическим ужасом, он когда-то разглядывал жилище новых друзей в степи. Большую часть обиталища пришельцев не было видно из-за чудовищно толстой плиты, на которой покоились все постройки. Но его центральная часть, которую Товарищ Полковник называл Цитаделью, сверкала на солнце своей ярко-зеленой маковкой. Город сам прилетел к нему; ко всем – вместе, как он надеялся, с Товарищем Полковником, его женой колдуньей Оксаной, мудрым прохвесором и многими другими, кого он искренне считал друзьями.
– И с еще одним Толькой, – буркнула рядом Бэйла; она словно читала его мысли.
А Город, между тем, немного приподнялся, будто прилаживаясь поудобнее на жестком каменном ложе, и окончательно замер. Все вокруг тоже уподобились тем самым валунам; неподвижным, вросшим за столетия в грунт, и никак не ожидавшим, что их покой будет грубо и безвозвратно нарушен подобным образом.
Наконец в тяжелом основании, высоту которого Виталька оценил не меньше, чем в две руки собственных ростов, что-то изменилась. Посреди той стороны, что была обращена к Долине Племен, народилась практически неприметная глазу трещина; точнее несколько их, быстро выросших в единый глубокий провал, из тьмы которого практически к подножию крайней в Долине скалы выскочил, и замер «Варяг». Вождь не стал оглядываться, сравнивать свой «Железный капут» с этим многоколесным экипажем, задравшим стволы своих грозных орудий к небу. Потому что знал – ничего лучше и роднее, чем его неуклюжий танк, созданный целым поколением русов, нет и быть не может. Что бы не подсказывал здравый смысл.
«Варяг» тоже выдержал паузу, так же, как прежде громадина городского монолита. А потом распахнулись сразу две передние дверцы, и Виталька с радостью узнал в фигуре, выскочившей из левой двери, и закованный в обычный городской «камуфляж», Товарища Полковника.
Глава 3. Профессор Романов. Город двойников
Алексей Александрович уже давно – в первые дни их беспримерной эпопеи вблизи пролива Баб-эль-Мандеб – дал себе слово ничему не удивляться. Даже здесь, в этом новом мире; мире безжалостного солнца, летающих баранов и коров, и почти разумных доисторических ящеров, он вполне спокойно воспринял появление двойников Виталика Дубова, Анатолия Никитина, и многих-многих других. Не было в поселении аборигенов, прозябавших на узкой прибрежной полосе, лишь «его самого», да копий четы Кудрявцевых. И это, как не странно, заполнило его какой-то мальчишеской гордостью. Этого мальчишку, проснувшегося вдруг в душе почтенного профессора лингвистики, так и подмывало выскочить наружу, и завопить на весь город:
– Смотрите, люди, и завидуйте – я, как и Александр Николаевич, как Оксана, исключение из правил! Не означает ли это?…
– Ничего
