с мясом – белое, а с рыбой – красное!
– Нет, с мясом – водяру, а с рыбой – портвейн!
– Гарсон, – бодро сказал Гриша, – бордо! – он не говорил по-французски, но два этих слова произнес в нос и грассируя.
Официант принес винную карту; у Липпа карта вин толстая, и Гриша принялся читать вслух, показывая Пинкисевичу, что разбирается в винах и понимает, в каком году был хороший урожай, а в каком не очень. Он помнил некоторые интонации и жесты барона фон Майзель. Так, например, Гриша сощурился и резко пролистал несколько страниц, обронив: «Ну, гасконские вина пусть пьют гасконцы, а от эльзасских вин вообще люди тупеют». Пинкисевич смотрел на Гузкина так, как выпускник художественного училища смотрит на министра культуры. «Луара, – сказал Гузкин, – хм, Луара, значит», – и, как барон, в сомнении поднял бровь. У него получалось нисколько не хуже, но названия вин давались с трудом, и, что хуже, нужные цифры – то есть какой год считать правильным, а какой нет – вылетели из головы начисто. Он указал в карте на вино, название которого было непроизносимо.
– Какого года? – спросил Гриша по-немецки. – Welches Jahr? – И сказал то же самое по-французски, – de quelle annee? – подобно большинству эмигрантов он прекрасно освоил ресторанный язык.
– Восемьдесят девятого. Есть восемьдесят седьмого и семьдесят четвертого, – у Липпа говорили на всех языках, и официант повторил это и по-немецки тоже.
– Danke. Мерси.
Гриша поправил фуляр и снова стал читать меню, стараясь понять логику цифр и сделать верный выбор. Он взглянул также на цены – и ахнул. Может быть, все-таки не бордо, подумал он, наценки тут дикие. Эдик все равно пьет одну водку.
В то же самое время буквально через дорогу в кафе «Дю Маг» барон фон Майзель предложил Луговому выбрать вино.
– Я пью Шато Брион, – сказал Луговой, не глядя в карту, – экспериментировать возраст не позволяет.
– Прекрасно, а год?
– Не будем шиковать, барон. Обыкновенный деловой ужин. Восемьдесят восьмой вас устроит?
– Интеллигентный выбор. Достойно и просто. Вы знаете, между прочим, в этом кафе Сартр имел обыкновение встречаться с Симоной де Бовуар.
– Я сам здесь сиживал с Жан Полем, – сказал Луговой, – и пили мы то же самое.
– Но не восемьдесят восьмой год, полагаю.
– Конечно, нет. Тогда мы пили шестьдесят четвертый.
– Разумеется. Вы хорошо его знали?
– Нет, не особенно. Пришлось пересечься пару раз. Смешная, вздорная история. Вы, конечно, ничего не знаете про его поздний роман?
– Никогда не слышал. Да, вижу, – это официанту, показавшему бутылку, – откройте и перелейте в графин.
– Русская переводчица, дама с затеями, лет сорока. Мила, глупа, назойлива. Жан Поль просил, чтобы я сделал ей паспорт.
– Вы будете пробовать или я?
– Что ж, давайте попробую. Неплохо. Совсем неплохо. Но должно быть лучше. Попробуйте, барон.
– Вы правы, что-то не так.
– Возможно, дело в том,
