и вообще, о том, что у него есть вопрос к власти.
– Я это…, – начал, было, мужик неуверенно, тихим голосом. – Я и мы все, кто, когда, ну это, как это, ну, как будто бы того… Вроде как, ну, пострадавшие, которые, – выдавил наконец он из себя. – Я, то есть мы, просили бы власть того, это, нам помочь, возместить как бы наше горе вон какое.
– Ты что-нибудь понял? – Спросил Нагорный Правдина. Егор покачал головой. – Вот и я не понял. Ты бы нам сказал, кто ты, откуда, и по возможности более понятно, в чем проблема? – Обратился он к просителю.
– Прошу прощения, мы, то есть я, Шмаковский Михаил, из деревни «Стамесовка», то есть нынче «Красное зубило». А проблема, как вы изволили сказать, в том, что мы – погорельцы, все двадцать четыре двора, вот. Почитай со всей живностью… Дал Бог, люди не погорели.
– Ну гражданскими вопросами мы не занимаемся, тебе нужно было к товарищу Сальскому, в комиссию по сельскому хозяйству.
– Были, были мы у товарища Сальского, только в тот раз не я был, а Клавдий Кривой к нему кланялся. А товарищ Сальский обругал Клавдия и сказал, что зубы выбьет, если еще раз его побеспокоят. Раз, говорит, у вас с военными конфуз вышел, вы к ним и идите разбираться, а мне не до вас, своих хлопот полно.
– Ну, а мы причем тут, военные? – Спросил Нагорный.
– Так деревня и погорела после налета, ой, извините, спецоперации по раскулачиванию товарища Правдина и его …, – задумался он на секунду, подбирая правильное слово, – отряда… Мы-то дома кулацкие пожженные затушили, казалось, ни в чем опасности более нету, но к вечеру ветер разошелся, да такой сильный, что на ногах ели устоишь, видать он и раздул головешку тлеющую. Вот так случился пожар, мы-то никого не обвиняем, мы тока помощи просим.
С каждым словом лицо Егора мрачнело, он понимал, что во всем произошедшем винят его, и это глупое, нелепое обвинение еще больше злило. Еще не хватало, чтобы какие-то сгоревшие дома и этот неотесанный убогий деревенский мужик стал причиной его порицания или какого-нибудь взыскания. Егор совсем посерел от злобы, и казалось, что вот- вот грянет гром, поскольку шрам-молния уже рассекло тучу лица.
– Вы что там с ума все посходили, вы власть обвинять вздумали? – Закричал Егор, совсем забыв, что находится в кабинете старшего по званию и по должности. На крик вошел адъютант и встал у дверей, молча наблюдая за грозой. Шмаковсий, уже давно ничего хорошего не ожидавший от своего визита, теперь совсем сник, пожалев о том, что осмелился просить, укорять или обвинять в чем-либо власть.
– Вы потворствовали кулацкому отродью, – продолжал кричать Егор, указывая на Шмаковского. – Вы преступно молчали и бездействовали, когда кулаки прятали хлеб, отъедая свои морды, создавая голод в стране. В ваших пустых головах не появилась мысль о том, что, разобравшись со своими врагами, вы бы предотвратили необходимость в нашей
