необходимо решить?
– Какие там у нас могут быть еще проблемы? Теперь все у нас хорошо…, тепериче все нам понятно… Письмо справим, виновных отыщем, все в точности, как вы велели!
Адъютант проводил Шмаковского за дверь, выйдя вместе с ним.
– Товарищ Нагорный, – обратился Егор, – я не могу понять, что творится на белом свете? Какой у нас близорукий народ, какое неблагодарное темное наследие нам досталось. Дальше собственного носа ничего не видят и даже не стараются осознать масштаба происходящего. Разве они не понимают, какие великие у нас замыслы, какое грандиозное государство мы строим! Как можно ставить на этом великом пути свой бедный скарб и соломенную крышу? Мы, невзирая на трудности и опасность, не щадя своих сил и жизней, боремся за их счастье. И такая благодарность?
Весь вид Правдина говорил о том, что он абсолютно искренен, без всяких задних мыслей.
– А ты что думаешь, Егор? – Положив руку по-отцовски на плечо Правдина, произнес Нагорный. – Осознание счастья им само в голову придет? Нет! Я уверен, что сей факт счастливой жизни, им нужно вбить в самую глубину мозгов, чтобы они это почувствовали всеми своими потрохами. И сделать это нужно раз и навсегда. Вот такое у нас с тобой историческое предназначение!!!
Шмаковский, не помня себя, выскочил из штаба. Добежав до проулка, пересек улицу и, не замечая своих спутников, ожидавших его, кинулся в парк. Некогда ухоженный, с тенистыми аллеями и изящными скамейками, сейчас же совершенно запущенный, парк служил убежищем для домашних животных от знойного солнца и ненастья. Вот туда и направился Михаил, не обращая внимания на возгласы и вопросы своих товарищей. Терпеть больше не было сил, и, пристроившись за кустами цветущей акации, он разом дал ответ на все вопросы вырвавшимися из него переживаниями. Он глубоко вздохнул, получив облегчение, а затем икнул с необычайной силой. Видать тот, кто вспомнил, не слишком ласково о нем отзывался. Выйдя из-за спасительных кустов, Михаил подошел к спутникам и, не желая говорить, сел на телегу.
– Ну что, помогут нам, обещали? – Спросил один из двух мужиков, с нетерпением ожидавших просителя.
В ответ Шмаковский молчал, словно не слыша вопроса, стараясь хоть как- то справиться со стрессом.
– Михаил, чего молчишь? Отвечай, помогут? – Не унимался, человек, тряся молчуна за плечи.
Вдруг Михаил, словно очнувшись, сверкнул глазами из-под длинных волос и уставился на приятеля.
– А ведь это ты, Клавдий, просмотрел тлеющую головешку, из-за тебя погорели мы, – уверенный в своей правоте заявил Шмаковский.
– Ты что, Мишаня, опомнись, не я дома поджигал, я их тушил! Мы вместе с тобой всем селом тушили. – Пораженный нелепым обвинением оправдывался Клавдий.
– А может и не ты письмо надоумил написать? Говорил, пострадали от власти, пусть она возместит наши потери, добьемся справедливости. Добились, на свою
