Птичка, ты – невеста Атли, за тобой могут прислать в любую минуту!
Эмма пожала плечами.
– Это еще не значит, что я должна куда-то идти.
Все это было чистой бравадой. На деле Эмма страстно желала, чтобы ее позвали, чтобы Ролло прислал за ней. Однако она специально много времени провела в лохани и еще дольше сушила волосы у камина. Никто за ней не явился, и Эмма решила, что сделала правильно. По крайней мере, челяди не о чем будет болтать впоследствии. И тем не менее она чувствовала себя задетой, едва ли не оскорбленной.
Забравшись в остывшую постель, она натянула до кончика носа роскошное меховое покрывало и подумала о Снэфрид Лебяжьебелой. Эта женщина, конечно, уже прибыла в Руан. Что ж, достойная пара язычников… Эмма раздраженно ворочалась с боку на бок, воображение рисовало ей картины, в которых Ролло сжимал в объятиях беловолосую финку…
Эмма вспомнила набег датчан, когда Атли вынужден был обратиться к Снэфрид за помощью. Все понимали, что ему не под силу отразить нападение, ведь именно по его вине датчане смогли достичь Руана и взять город в осаду. Эмма в те дни слышала немало грубых и непочтительных слов о брате конунга-правителя и видела, что Атли растерян. И тогда он решил обратиться к той, кого викинги величали валькирией и почитали как королеву, хотя за глаза и звали ведьмой. Явившись в Руан с войсками, она сражалась поистине геройски, и Эмма невольно восхищалась ею. Снэфрид добилась победы, обратила в бегство данов и отстояла владения своего мужа.
За этим последовала казнь пленных викингов. Кровожадность Снэфрид была непомерной, но Атли не смел противиться ей. Исполняя обязанности правителя в отсутствие конунга, он, облаченный в венец и мантию, занял место на галерее дворца и лишь согласно кивал в ответ на распоряжения супруги брата. Пленных было много, и Снэфрид назначила им страшное наказание, которое называлось «свиньей». Несчастным выкалывали глаза, вырывали языки, обрезали уши, затем рубили руки по локоть и ноги, прижигали раны и выбрасывали тела на дорогу за городскими воротами. Запах крови – теплый и тошнотворно сладковатый, с привкусом железа – отвратительным облаком поднимался над площадью перед дворцом. Палачи валились с ног от усталости, и викинги сами довершали их работу. Эмма пыталась уйти, мучимая тошнотой, но ее удерживал прибывший из Байе Ботто Белый, который помог Лебяжьебелой справиться с незваными гостями.
– Ты ведь собираешься стать одной из наших, Эмма, – твердил он. – Так пусть же люди Ролло не подумают, что ты жалеешь их врагов.
Затем он сообщил ей, что, когда покончат с простыми воинами, примутся казнить ярлов. Вместо позорного наказания «свиньей» Снэфрид согласилась предать их смерти, которую дети Одина зовут «кровавым орлом». И Эмма, близкая к обмороку, вынуждена была смотреть, как датских ярлов ставили лицом к столбу, связывали им руки, а затем, взрезав со спины подреберье, вырывали из раны легкие и сердце.
Прислушиваясь к хрипу и предсмертной икоте несчастных, Ботто ругался в усы:
– Сосунки,
