пришли к тебе с просьбой, Сфинкс. Урезонь своих слуг. Их стало слишком много в Эдеме. Дай нам время вернуть былые уставы.
– Вы хотите устроить гонения на моих слуг?
– Только на тех, кто выступает против земли и прав материнского рода.
– Что есть земля и материнский род здесь?
– Оставь свои загадки, Сфинкс! – Эринии гневно затрясли головами. – Ты знаешь, что такое Эдем. Ты сама жила в нем.
– Знаю! – в глазах Сфинкс вспыхнул огонь.
– Твоя жестокость…
– Весь Эдем жесток! Он просто прикрывает свои жестокость и уродство великолепием благоухающих садов. Убирайтесь! Я не смогу вам ничем помочь.
Сфинкс замолчала, слушая, как в соседнем зале, надрываясь, кричит женщина. Крик был настолько жалобным, что эринии, тронутые этой мольбой, повернули головы, прислушиваясь. Внезапно к истошному крику добавился еще один – более тонкий, гортанный, похожий на плач. Затем наступила тишина, нарушаемая неровным журчанием воды, льющейся на каменный пол. Уродливый комок плоти выбрался из женского тела, подобно ребенку. Упав на пол, он перегрыз пуповину и неуклюже пополз к Сфинкс.
– Что это такое? – с отвращением проскрипела одна из старух.
– Это ребенок, – улыбнулась Сфинкс. – Пандора, будь добра, принеси его мне.
Стоявшая рядом с ней девушка нежно взяла на руки уродца.
– Что за чудовище рождает такое потомство? – В змеиных глазах старухи мелькнул ужас, когда она увидела его мать, идущую к Сфинкс, чтобы забрать свое дитя. – Аглая?!
Старуха не верила своим глазам. Мать чудовища, которое Сфинкс держала на руках, была женщиной.
– Он прекрасен! – промурлыкала Сфинкс, отдавая матери дитя. – Твой сын. Твой ребенок.
– Благодарю. – Женщина заботливо прижала к своей груди уродливый комок мяса и зубов, обтирая его тело.
– Ужас! – прошептали эринии.
Они шли просить Сфинкс о помощи, но теперь поняли, что помощь нужна самой Сфинкс.
Пандора проводила их взглядом до выхода, а когда они ушли, припала поцелуем к губам Сфинкс. Сейчас в этой страсти они были едины – хозяйка и ее слуга. Они слились в одно целое.
Не желая мешать любовникам, Аглая ушла, забрав с собой свое чадо. Старый азоль, выбравшись из-за трона, растянул безгубый рот в довольной улыбке и пустился в пляс в сотый, а может, в стотысячный раз за свое долгое пребывание в тени трона, на котором восседала Сфинкс.
В это же утро, когда небо еще только начинало свой подъем, облаченное в темный плащ существо покинуло дворец Сфинкс. Никто не спросил его, куда он идет. Никто не встал у него на пути. Никто не попытался остановить, а если бы таковые и нашлись, то хватило бы одного взгляда спрятанных под капюшоном глаз, чтобы дорога перед ним снова была свободна. В этих глазах отражалось небо. Такое же светлое и чистое, как в ясный день в Эдеме, и такое же темное и низкое, как в самую страшную ночь в Аиде. Сама Сфинкс боялась смотреть в эти глаза.
Закутавшись плотнее в плащ, существо
