ставил вопрос о том, в каком направлении должен идти ее поиск, подчеркивая, что для столь новой области исследований, как взаимоотношения бизнеса и общества, приведенные критерии являются чрезмерно жесткими [Jones, 1983, p. 560]. По мнению Т. Джонса, вполне допустимо, признав существенное разнообразие в теории, методах и ценностях, сфокусироваться на определении унифицированной или интегрированной темы (концепции). Для этого автор предложил создать «интегрирующую структуру», понимаемую им как «общая модель макроуровня, раскрывающая взаимоотношения различных субъектов в рассматриваемой области», демонстрирующую, «каким образом отдельные элементы соответствуют друг другу» [Jones, 1983, p. 560].
Э. Эпштайн ввел в научный оборот концепцию «процесс корпоративной социальной политики», суть которой была сформулирована как «институционализация в рамках бизнес-организации… ключевых элементов этики бизнеса, корпоративной социальной ответственности и корпоративной социальной восприимчивости» [Epstein, 1987, p. 106]. КСО в рамках данной модели была определена автором как «имеющая отношение преимущественно к достижению таких результатов организационных решений. которые (в соответствии с некоторыми нормативными стандартами) оказывают на релевантные заинтересованные стороны больше позитивного эффекта, чем негативного» [Epstein, 1987, p. 104].
В. Фредерик, как уже было отмечено, рассматривал корпоративную социальную восприимчивость как позитивистский ответ на нормативность корпоративной социальной ответственности. Идея «волн» в развитии концепции КСО была им логически продолжена в концепции «корпоративной социальной справедливости», трактуемой как «встраивание понятия моральной корректности в действия и политику» корпорации [Frederick, 1986, p. 135].
Важно отметить, что нормативная по своей природе корпоративная социальная справедливость не является простым повторением исходных трактовок КСО, а представляет собой более сложную концепцию – продукт своеобразного диалектического развития. Критерием «моральной корректности» выступает уже не общая идея ответственности, а ее отражение в этической культуре конкретного общества, исповедующего «христианский, марксистский или гуманистический» взгляд на бизнес [Frederick, 1986, p. 134]. При этом, следуя традиции оригинального использования аббревиатур, В. Фредерик продолжил свою линейку от исходной концепции корпоративной социальной ответственности – КСО (CSR-1) и корпоративной социальной восприимчивости – КСВ (CSR-2) к корпоративной социальной справедливости – КСС (Corporate Social Rectitude – CSR-3). Данный подход, впрочем, оказался весьма ограничен. Если сокращения CSR-1 и CSR-2 стали в современной научной литературе общим местом, то аббревиатура CSR-3 уже рассматривалась как искусственная, а более поздняя попытка сформулировать в качестве следующей концепцию единства «космоса, науки и религии» – КНР (cosmos – science – religion – CSR-4) [Frederick, 1998] – осталась, по сути, незамеченной.
Вопрос о концептуальных измерениях в рамках комплексной модели корпоративной социальной деятельности (КСД) был впервые поставлен
