Нинки. Лишь Белкин не принимал участия в общем веселье. Он лежал на полу и листал свое пособие по дятлам мира. Под глазом у Васи наливался свежий синяк.
– А! – обрадовалась Нинка доценту, – идите к нам, Трофим Данилович! У нас весело! К нам вот гости пришли.
Музыкант отложил в сторону тар и вежливо встал перед доцентом. Второй остановился и отпустил руки продолжающего прыгать Жени.
– Гости-то гости, – произнес, постепенно успокаиваясь Трофим Данилович. – А откуда у Белкина фонарь под глазом?
– А это он после ужина не вовремя лег спать, – жизнерадостно объяснила Нинка, – а потом проснулся, когда ребята решили сплясать, и приподнялся – посмотреть, что за шум. Вот его кто-то и задел. Ногой.
Празднества, орошаемые ленкоранским красным вином продолжались несколько дней. Каждый вечер приходили знакомые пастухи-азербайджанцы, приносили бутыль «Изабеллы», свежий чурек, фрукты, а на десерт – варенье, и каждый вечер звучали тягучие восточные мелодии. Мичуринцы уходили за поселок, ученый Белкин забивался в угол, и веселье продолжалось допоздна.
Уже на вторую ночь Трофим Данилович сквозь тяжелый изабелловый сон услышал рычащих во тьме львов, ревущих медведей и воющих волков. Такое пригрезилось ему и на следующую ночь. Трофим Данилович встревожился: фрейдистские сновидения отражали и читаемый им курс зоогеографии, и приближение белой горячки. Поэтому педагог утром осторожно попытался выяснить, не слышали ли студенты ночью чего подозрительного.
– Слышала, – подтвердила Нинка.
– Рев и вой? – насторожился Трофим Данилович.
– Да нет, храп. Белкин храпит, спать не дает.
Но Трофим Данилович был опытным зоологом-полевиком и запросто отличал храп студентов от звуков, издаваемых хищниками.
– А мне волчий вой приснился, – тихо сказал педагогу Женя. – И вчера тоже снился. Я думаю это от ихнего вина. Опасно его много пить, хоть и легким кажется, – подтвердил худшие опасения Трофима Даниловича студент.
Вечером доцент основательно уменьшил дозу. Но алкогольные фантомы по-прежнему преследовали его: во сне ему по-прежнему грезился далекий звериный рев.
Лишь на третий день Трофим Данилович успокоился, сходив в поселковый магазинчик за сигаретами. Поблизости от торговой точки он увидел несколько клеток: с бесхвостым павлином, облезлым медведем-попрошайкой, сонным львом и скучающим волком – поселок осчастливил своим посещением передвижной зверинец.
А вечером пастухи в перерывах между танцами слушали, зачем сюда, в заповедник, приехали из самой Москвы эти симпатичные, но странноватые студенты с таким же преподавателем.
Успокоившийся и снявший ограничение на «Изабеллу» доцент так увлеченно рассказывал пастухам об уникальной реликтовой ленкоранской фауне, редких и охраняемых видах животных, что их проняло до души.
