в своем, так сказать, кругу.)
Ивана от "сладкой парочки", в смысле Васьки с девкой, отделяли метров пять-шесть. Потом, или вернее, вдруг Ивана от "сладкой парочки"… Не отделяло ничего – он оказался в непосредственной близости к Ваське и девчонке (застывшими все в той же позе). Потом Иван без замаха вмял кулаком нос Васьки-обормота в то, из чего этот нос произрастал. Ваську от этого действия швырнуло к пивной стойке бара, он треснулся об нее (стойку) всем своим туловищем и рухнул на пол ("прямо на копчик-бля", как со смехом рассказывал сокамерникам в СИЗО), приняв положение сидящей под прямым углом куклы. Именно куклы, потому что ничего человеческого, в смысле, живого, в нем в тот момент не наблюдалось, да и "кукла" лицом была мало похожа на человека, поскольку у человека все-таки должен быть какой-никакой нос, а у нее, у "куклы" этой носа как-то вроде и не…
Какое-то подобие носа ему кое-как соорудили в тюремном госпитале, но по правде говоря, назвать это "носом" в полном смысле слова… Адвокат брызгал слюной, убеждая Ваську накатать заяву на опера, обещал дойти до какого-то там "верха", себя не пожалеть, а оперу-садисту пистон вставить, но Васька адвоката послал, никаких заяв катать не стал, получил причитающийся ему пятерик за тачки и прочие мелочи (эпизод с девчонкой из дела был изъят) и отбыл на зону. В зоне эпизод с девчонкой получил широкую огласку, серьезные люди с интересом рассматривали его, условно говоря, нос и просили подробностей, но Васька со смехуечками твердил лишь "сел-бля-на-копчик", а про сам удар говорил, что помнит только, как "хруст в ушах стоял". От этих выражений Васька получил от братвы законное погоняло "Копчик", а Иван – уважительную кликуху "Хруст". На зоне Копчик, что называется, поднялся. Выйдя на волю через два с половиной года, он тут же лег в дорогую клинику, где ему соорудили вполне приличную и даже элегантную носяру, и когда он вечером подошел к выходившему из дворика отделения Ивану, тот в первые две секунды его даже не узнал – к нему подошел не туповатый рыхлый амбал Васька, а довольно подтянутый, неплохо накаченный и довольно серьезный пацан.
– Ну, здравствуй, Хруст, – сказал он, глядя на Ивана вполне доброжелательно и даже как-то весело.
– Оперуполномоченный Хрусталев, – поправил его Иван, и мгновенно почувствовав отсутствие всякой угрозы, добавил, – для тебя по старой дружбе Иван Васильевич.
– Принято, – спокойно кивнул Копчик. – Я вот что хотел сказать… м-мм, Иван Василич, меня тогда с этой девкой словно бес попутал. Ну, водяра, пивко, да еще травки чуток, словом… Переклинило в башке, проводок какой-то не туда замкнулся. И на тебя я не то, что зла не держу, а даже можно сказать… благодарен.
– Ну-ну, – с сомнением в голосе буркнул Иван – в "благодарность" таких, как Копчик, он слабо верил, но с другой стороны чуял, что парень действительно зла не держит.
– Не сомневайся, – твердо сказал Копчик. – Я бы и ту девку нашел, чтобы извиниться, но она ведь, как меня увидит, сразу трусики намочит, так что… Вот тебе решил сказать,
