как долго живет любовь? – она смотрела на него, мягко, укоризненно, смотрела так, что Ленский снова, уже в который раз за вечер, почувствовал себя ребенком. – Важно лишь то, что она живет, важен сам факт ее появления! Понимаешь? – темное пламя в ее глазах разгорелось, передалось ему, каким-то непостижимым образом проникнув в самое сердце, и Ленский задохнулся любовью, нежностью, не в силах даже кивнуть, а Кэти продолжала, страстно, горячо: – Да, любовь смертна, смертна, как и все на свете. Но из умершей любви обязательно вырастает новая, из нее – следующая, и так – до бесконечности, до тех пор, пока на Земле будет оставаться, хоть, кто-нибудь, способный отдать ей свою душу! – она замолчала, взволнованная, разгоряченная, похожая сейчас на взъерошенного, очаровательного котенка.
Ленский почувствовал, как сердце заныло, задрожало, до краев переполненное сладкой мукой.
– Вот как? Твои рассуждения напоминают мне статью из журнала «Сад и огород». По-твоему, душа – это почва?
В глазах Кэти мелькнула тень какого-то чувства, смутного, немедленно погасшего, и он готов был поклясться, что это было превосходство. Хорош маэстро! Поделом!
– Конечно. Душа – это почва, грунт для чувств, и вырасти на ней может не только любовь. У каждого – свои растения.
Ленский вздрогнул. А, ведь, она права! Господи, как же она права! Такое ощущение, что она была с ним все эти годы, играла, рисковала, страдала, незримой тенью присутствуя при его разговорах, спорах, размышлениях.
Тождество всех и всего… Тождество законов, мыслей, чувств… Но, как могла она, юная, совсем еще девчонка, понять все это? Понять то, что далось ему годами раздумий, километрами пройденных дорог. И зачем? Зачем она говорит все это ему? Неужели она все знает?
Нет, надо прекращать эти игры, прекращать и поскорее! Даже, если все это – ерунда, даже, если все это ему показалось.
Он подпустил в голос как можно больше иронии.
– И где ты это прочитала?
– Не помню, – она смутилась. – А может такое быть, что я это сама придумала?
Ленский из последних сил сдерживал себя. Несчастный, забытый всеми юноша окончательно расстроился, опершись локтями в колени, уронив голову в ладони.
– Как ты очаровательно злишься.
Неожиданно Кэти сникла, коснулась пальцами лба.
– Ой, я, должно быть, опьянела. – она виновато посмотрела на него. – Я слишком много себе позволяю, да?
Ленский добродушно улыбнулся.
– Что за глупости, Кэти! Ты – прелестный собеседник, умница и красавица. Чего ты так волнуешься?
Девушка сжала лицо ладонями, удивленно покачала головой.
– Сама не знаю, что со мной происходит. Просто… Просто я в первый раз такая… – она запнулась, не в силах подобрать правильное определение.
Ленский задумался, выискивая в ворохе слов подходящее.
– Раскованная? –
