Меня сейчас больше беспокоит собственная жизнь. Жизнь Шанни.
Она мстительно взглянула.
– Ты на дереве не смотришься.
– Что?
– Как-то тебе дерево не идёт.
А поляна была, действительно, тиха и имела форму почти правильной окружности. Белые цветики росли в середине и тоже по кругу, и над ними кружилось белое марево. Пыльца витала, поднятая воздухом, но выглядело так, будто рой неуловимых существ хороводится без устали.
До сей поры они никого не встретили, – ну, кроме портрета, если изображённую на нём стёртую суровую личность можно засчитать за первого аборигена. Ах, да – ещё крокодил, ну, как же.
Валун на той стороне зелёного озерца травы виднелся сквозь листья, искусно вырезанные из зелёной бумаги.
«И всё же мы здесь обязаны начать новую жизнь».
Чувство ли противоречия, свойственное нибирийцам или иные какие сложные побуждения, но, едва подумав про новую жизнь, Шанни вслух произнесла:
– Накануне нашего вылета был бесшумно принят королевский указ относительно ресурсов. – Она обвела взглядом поляну, и синева вычертила почти правильную округлость. – Указ гласил, что отныне все ресурсы страны – природные и социальные – переходят под прямое правление короля. Это под предлогом террористической опасности в…
Она не договорила, Ас усмехнулся. Имелась в виду, конечно, Северная Нибирия, последние полсотни лет служившая поводом для принятия тоталитарных решений.
Большинство нибирийцев даже не сообразили, что им подсунули антиконституционный переворот. По этому указу можно в любую минуту отобрать машину у частного лица или взводом подонков в форме разорить магазин. Нибирийцы так боялись полной национализации, что не заметили, как она произошла.
Лица в кронах деревьев слушали глупых путешественников, которые были не в состоянии отряхнуть прах покинутой Родины со своих одежд. Они – то есть, глупые путешественники – медленно побрели вдоль каменного не национализированного парапета.
И такова тишина… безмятежность и безветренность, что Шанни постепенно делалось не по себе. Разве что мысль об измене народу, совершённая нибирийским правительством, слегка успокаивала – всё вставало на свои, природой установленные места. Крокодилы щёлкают зубами, правительство объявляет народ вне закона… как-то так.
– Несколько представителей общественности заявили протест.
– Правда? – Рассеянно откликнулась она. – А я пропустила.
Вновь Правь настигла их, и сердца их прибыли на прародину Билла перегруженными, души – замутнёнными.
Ас холодно промолчал.
– Я думала, мы и так принадлежим им с потрохами. Извини за грубость.
– Почему же. Именно, как ты сказала. Там есть подпункт, очень мелким шрифтом, насчёт именно потрохов. В случае государственной необходимости трансплантологический трибунал имеет право распорядиться и суперличными ресурсами граждан.
