знал, чей это голос.
– Билл… э, Билл.
Он щурился на свет и ворочался, потом сел внезапно и тут же взвизгнул и принялся тянуть на себя все те принадлежности цивилизации, от которых отказался его брат. Впрочем, Иннан, хоть и сидела, как оно водится за хозяйскими дочками, по-хозяйски прямиком на его постели, лицо она прикрывала растопыренными пальцами. Между указательным и средним, посвящённым Аншару, зажат какой-то конверт.
– Билл, я не смотрю. Вот так и сижу, жду, когда ты… э!
Билл, принарядившись, насколько это было возможно, в одеяла и простыни, причём, вспомнился ему последний на Нибиру телефонный разговор, осерчал:
– Превратился в оленя один парень, когда смотрел на божество.
– Но и кошке можно смотреть на короля. – Возразила Иннан. – Ты как? Можно, я…
С этими словами она посмотрела на него и сразу принялась совать в слабые руки Билла конверт.
– Билл, будь милый. Поезжай с этим на почту и отправь. Это в университет. Хочу разузнать, какие у них, к чертям, дисциплины, чтобы не лажануться. Сама не могу – папа следит за мной.
Билл осторожно посмотрел на конверт.
– А в почтовый ящик его? – Прохрипел он.
Он имел в виду почтовый ящик в конце аллеи, где по-прежнему висело гнездо ремеза.
– Ты что. Папа, наверное, в гнездо своего агента поселил. Билл, выручи меня.
Иннан уже встала.
– Спасибо за честь. А почему я?
Иннан оглянулась в дверях, Билл тут же спрятался в свой кокон, как туарег, только не так величаво.
– Ас на работе. Шанни ушла с ним. Энкиду куда-то запропал. Бездельничаешь только ты.
Она улыбнулась своей самой лучшей, слегка хищной улыбкой и… порх, хлоп. Билл один.
Билл рассмотрел конверт без всякого интереса. Спасибо, конечно.
На остановке, где он покачивался полчаса спустя, ему казалось, что на нём по-прежнему только простыня. Проехала крохотная ярко синяя машина с эмблемой Почты Полуострова: обвившийся вокруг глобуса электрический шнур с оскаленной рогатой мордочкой включалки.
Спали большие собаки. Две пожилые леди шли мимо, и одна из собак спросонья вскочила и растерянно огляделась. Пожилая леди расстроилась и, встав толстым столбиком, сказала:
– Ну, извините.
Собака – огромный приблуда пёс, – не мог понять, что его пробудило. Билл посочувствовал ему. Дама считала себя виноватой и, пройдя с подругой несколько шагов, обернулась и громко посетовала:
– Так хорошо спал, ну, надо же.
Вот бы кто Билла так пожалел. Его-то, небось, разбудили и сразу оскорбили, да ещё и обрекли скитаться по жаре, чтобы прикрыть проделки бездельницы Иннан. Вот я партизанам скажу.
В маршрутке Билла сразу укачало. Правда, набралось народу маловато, отчего водитель молча
