Иосиф объяснял, что книга не запрещена. И вправду, жандармы нюхали и вертели ее, но вреда в ней не нашли – слишком уж ученая, в России никто ее не поймет А. Иосифу она легко далась и даже увлекла. Он пытался сестре втолковать основные ее положения, но Юлия ничего не поняла. Все-таки балетная головушка.
…Весна в том году припозднилась. Первые числа мая – а в заводских дворах лежал бугристо обледеневший снег, пропитанный копотью. Конторщик в середине дня вдруг куда-то ушел – сказал, что торопится на «маевку». Толпа рабочих в красных бантах весело переговаривалась у заводского здания и явно кого-то ждала. Каково же было удивление Юлии, когда она увидела знакомый стройный силуэт! На непонятную маевку к рабочим спешил ее собственный брат Иосиф!
Из заводской конторы Юлия ушла, пригрозив брату, что бросится под поезд, если он станет цареубийцей. С тех пор столько воды утекло…
Брат с сестрой сейчас исправно работают в театре, не помышляя о другой жизни… Только иногда вспоминают ту далекую весну. Юлия тогда и впрямь могла положить голову на рельсы. Иосифу пришлось забыть о марксистском кружке и рабочих сходках, хотя до сих пор не пропал у него интерес к «униженным и оскорбленным». Отец как-то сумел объяснить неявку на репетиции Юлии. А вот выпускника старших классов Иосифа Кшесинского решительно готовили к отчислению из Императорской школы танца. Но пожалели старика. Все-таки первый мазурист. Обласкан высочайшими особами.
После случившегося «самая красивая в кордебалете» робко выходила из театра вместе с Иосифом и всегда торопила его, чтобы не видеть, как ее товарки весело рассаживались по экипажам. Брат с сестрой молча и понуро плелись домой. Одно время Юлия с Иосифом были неразлучны. Они так привыкли друг к другу, что могли, не обменявшись ни единым словом, дойти до самого дома в полной уверенности, что проговорили всю дорогу. И только в начале этого сезона наконец у Юлии появился поклонник. Военный, но выглядел как-то совсем не молодцевато. Постоянно болел. Подолгу кашлял. На ветру у него слезились глаза, и тогда он снимал круглые очки и, протерев их сомнительной свежести платком, тыльной стороной небольшого кулачка проводил по набрякшим векам. Вначале Юлия никак не могла понять его сбивчивую речь с неожиданными и тяжелыми паузами, но как-то однажды ее поклонник разговорился. И оказалось, что не так уж он и косноязычен, а его легкая картавость даже мила. Как-то раз, севши за фортепиано, он просто поразил всех своей виртуозной игрой. За игрой он преображался, становился вдохновенным и даже красивым. По-видимому, именно такого и начала любить Юлия. Конечно, не вдруг, но, привыкнув к нему, уже скучала без него. Потом выяснилось, что этот недотепа – из прославленного рода. Отец его, Зедделер Логгин Логгинович, был боевой генерал, отличившийся в русско-турецкой кампании. А сам Александр Логгинович Зедделер – офицер лейб-гвардейского Преображенского полка, служит вместе с цесаревичем Николаем Александровичем. Чувствует
