Диану, и мать Терезу… – Хоуп перечислила всех, за кого они с мамой вместе молились.
Раньше я не могла понять, зачем люди придумали рай. Но теперь мне, кажется, стало понятно. Может, это был знак?
Я подождала, пока Хоуп затихнет и уснет, и потихоньку пошла к двери.
– Три?
– Что?
– Когда мама вернется?
Что я должна была ответить?
– Мама не вернется, Хоуп. Но она по-прежнему любит нас.
– Она никогда не перестанет любить нас, – проговорила Хоуп.
И хотя в комнате было темно, я точно знала, что она не плачет. Для Хоуп это было простым и очевидным фактом, потому что мама так сказала. Мама так сказала, и ее голос будет повторять это снова и снова, голос на кассете детского магнитофона.
Многие наши родственники из Ирландии приехали на похороны, хотя при жизни мамы ни разу нас не навестили. Когда она в семидесятые вышла замуж за папу и уехала в Англию, братья и сестры отвернулись от нее, потому что по традиции она как старшая сестра должна была остаться рядом с отцом и присматривать за ним, поскольку их мать рано умерла. Я имела смутные воспоминания о дядях и тетушках в Ирландии. Помню, как мы пили чай из парадного фарфора в холодных гостиных в те скучные дни наших ирландских каникул, когда семья должна была наносить официальные визиты родне. Никто из них ни разу не видел Хоуп, но все считали, что родственные узы дают им право гладить девочку по головке и сгребать ее в слезные объятья, которые ей явно не нравились.
– Хватит с меня нежностей! – крикнула Хоуп, напрягшись словно струна.
– Ну и характер, а? – сказала мамина сестра Катриона и добавила громким трагическим шепотом: – Тебе теперь придется внимательно следить за ней и за собой, потому что это – наследственное. Теперь этот груз над всеми нами.
И хотя мама умерла, я чувствовала, что даже в том, что в семье оказался рак, та пыталась обвинить свою сестру.
Я не хотела брать на похороны Хоуп, но отец и Брендан настаивали, что она должна пойти с нами. Кевин же заявил, что его мнение все равно никого не интересует, и таким образом отвертелся от ответа. Так что я осталась в меньшинстве. И я была уверена, что мама была бы на моей стороне.
– Она что, тебе сама об этом сказала? – грубо спросил отец.
– Нет.
Это был один из тех вопросов, который следовало с ней обсудить. Так глупо. У нас оставалась масса времени для разговоров, но мы ни разу не обсудили, чего бы она хотела или не хотела для своих похорон.
– Ну и все, – отрезал отец.
Хоуп держалась хорошо. Она медленно покачивалась в такт музыке – органист играл какую-то вольную обработку песни «I have a dream» группы «ABBA», пока мы заходили в зал. Она стояла между мной и отцом, пока мы пели любимый мамин церковный гимн. Потом мы все воздали хвалу Господу, и Хоуп вторила молитве. Отец тем временем поглядывал на меня, словно говоря: «Я знал, все будет нормально!»
Я думаю, Хоуп даже не замечала присутствие гроба, пока Брендан не поднялся, чтобы прочесть
