поспешно воскликнул он, заметив, что Папа открыл рот. Урбан недоуменно приподнял брови, но промолчал.
– Вот… остались буквально последние штрихи… Кстати, вот эти искры, которые вы сейчас видите, уже не на зрителя. Мне приходится задействовать довольно большое количество силы, это и порождает разряды… А в первый раз, каюсь, действительно, можно было обойтись без эффектов… Вот и все. – Академик удовлетворенно отступил на шаг, держа руки перед собой и глядя на Папу с тем выражением, какое бывает у художника, только что завершившего полотно.
– Благодарю вас, мессир академик. Вы действительно мастер. – Папа осторожно покрутил головой, потряс ею. К его щекам медленно приливал румянец. – Так что же помешало вам раньше? Кстати, можете садиться. Вот кресло.
– Благодарю, Ваше Святейшество.
Тем не менее академик не сел, а, заложив руки за спину, задумчиво прошелся по кабинету. Урбан ждал.
– Видите ли, ваше святейшество. Короли, шахи – все вершители судеб этого мира рано или поздно умирают. И все они… Точнее скажем, большинство жаждут продления жизни. И требуют его от нас. Если бы мы дали его им, того же захотели бы и вельможи… и так далее, но…
– Мессир, вы отнимаете мое время и истощаете мое терпение. Меня не интересуют шахи и короли. Почему вы не подчинились мне?
– Я понимаю ваше состояние, Ваше Святейшество, но с каких это пор академик Университета должен подчиняться Святому престолу?
– С этого дня.
– И по какому же праву?
– По праву силы.
Академик остановился, удивленно посмотрел на распластанного в кресле Папу и, сев в кресло, закинул ногу на ногу.
– Силы? – вкрадчиво осведомился он. – Вы угрожаете мне, главе волшебников этого мира, силой?… И какая же армия, позвольте узнать, пойдет в бой против Университета волшебства?
Папа жестко усмехнулся. В отличие от волшебника, ему было нечего терять, и он был уверен, что академик это знает. Он чувствовал, что изумление и спокойствие академика – это игра. Он тоже вел игру и был уверен в победе.
– Вы правы, мессир Дерпент, угрожать волшебникам войной… Horrible dictu[9]. Ужас Майнхельмской битвы не забыт… и никогда не будет забыт. Но есть другие пути.
Академик округлил глаза, подался вперед.
– Мне бы очень хотелось знать какие.
– Бросьте ломать комедию! – резко бросил Урбан. – Вы слишком много себе позволяете. Известно ли вам, что шах разрешил волшебникам остаться в Ганде только потому, что я так захотел?
Академик медленно кивнул.
– Что это я велел редактору шуиской газеты напечатать статью, изгнавшую ваших людей из Шуи?
– Я догадывался об этом, Ваше Святейшество.
– Вы умный человек, мессир академик. Да, я не могу разбить вас в битве – это невозможно. Но в моих силах запереть вас на вашем островке. Я могу сделать так, что все люди, во всех странах мира будут произносить
Horrible dictu
