Безусловно, ваши аргументы впечатляют. Но… Audiatur et altera pars[10].
Сколько лет учится послушник в семинарии или духовной академии?
– Мессир академик, я знаю все ваши аргументы. Да, духовное образование занимает десять лет, а волшебное пятьдесят и более. Но это знаю я. Важно, что знает народ. А он знает то, что я считаю нужным. Я! И хватит дискутировать. Помолчите! Вы пришли ко мне, значит, вы уже сдались. Вы уже проиграли, мессир академик. Поэтому я буду диктовать условия, а вы их примете. Вы поняли меня?
– Хорошо, ваше святейшество. Вы безусловно правы. Но ответьте мне еще на один вопрос, последний вопрос, – поспешно добавил волшебник, увидев протестующий жест Урбана. – В конце концов, я же признаю вашу победу.
Черты Папы смягчились, он чуть заметно расслабился. Чудовищная тень, стоявшая за его спиной все эти недели, исчезла. Урбан почувствовал ни с чем несравнимое облегчение. Но он знал, что следующая битва – за условия – еще впереди. Он вновь заставил себя собраться.
– Хорошо. Я слушаю.
– Итак, вы все продумали. Но неужели вам, отцу церкви, Святому престолу, ваша жизнь дороже, чем благополучие мира? Вы же знаете, какая чудовищная катастрофа образовала этот мир, зашвырнула нас сюда. Оставим другим сказки о Драконе. Он существует только в названии Континента и воображении людей. Вы же знаете, что только волшебники, рассредоточенные по просторам Континента, смогут спасти мир в случае повторного падения. Вы знаете, что мы копим волшебство именно на этот случай и не тратим его зря. И вы готовы рискнуть миром, миллионами, сотнями миллионов жизней ради одной жизни?
– Помогите мне встать.
Академик вскочил, поддержал Урбана под руки. Урбан, шаркая ногами подошел к окну, откинул занавеску, поманил волшебника.
– Идите сюда. Смотрите. Что вы видите там, внизу?
Академик вытянул шею, заглянул Папе через плечо.
– Площадь… площадь Святого престола. Священнослужители, монахи… два кардинала.
– Правильно. Я не такой глупец… и вовсе не такой мерзавец, как вы думаете. Жизнь… дело не в ней. Вам этого не понять, у вас вечность. Церковь – это моя жизнь. Она – жизнь этого мира. Сотни лет мы строили ее – Единую церковь. Вы же должны знать… Много ли осталось от той, первозданной, Святой католической церкви, которая была до падения? Титул Папы, Святой крест. Мы жертвовали формой, мы сливались… И вот она, Единая церковь. Единое тело мира, а Церковь – его плоть, его кровь, текущая во всех странах. Мир без религиозных столкновений, без бесноватых сект… Думаете, триста лет без войн – от вашего волшебства? Нет… Это Церковь. Но мы бываем жестоки. Мы не даем взойти на престол тем, кто представляет угрозу Церкви, а значит, и миру. Мы удаляем заразу, чтобы тело жило.
Волшебник задумчиво кивнул.
– А теперь посмотрите сюда, – продолжил Папа. – Видите? Вот этот, высокий, похожий на куницу, кардинал Сикст. А этот щеголь – кардинал
Audiatur et altera pars
