романтики вышел большой и предсказуемый пшик.
– Он меня не любит! – Ревела Юлька, отдавая скомканному носовому платку влагу.
Я молчал, то глядя на её мокрые от слез ладони, то на потекшие тушью глаза.
– Зато… зато я тебя люблю! – выпалил. Я не знал, чем ещё ее можно утешить. Сел рядом. Юлька повернулась, потянулась ко мне и обняла. Обняла крепко, до боли, и продолжила тихонько всхлипывать в моё костлявое детское плечо.
Оставалось ещё три недели каникул. Мы провели их весело без забот и хлопот: купались, играли в прятки, ходили на рыбалку, ловили лягушек в пруду и занимались ещё кучей детских важных дел. Она учила меня плести венки из ромашек – я учил ее насаживать червяка и забрасывать удочку. Она читала мне на ночь «Алису в стране чудес» – после обеда я читал для неё вслух «Робинзона Крузо» и «Приключения капитана Блада».
Когда пришло время расставаться, стало грустно, но терпимо, потому что знали – скоро мы снова увидимся и будем вместе проводить наше бесценное и счастливое детство.
Воды с тех пор утекло много. И дяди Бори давно нет на свете, и у Юльки уже двое детей и муж с усами, а слова о любви, как о главной составляющей, как о движущей силе, как о великой благодетели, до сих пор для меня в воздухе застыли и звучат. И каждый раз, когда задумываюсь, обрастают эти слова новыми смыслами и пониманиями. Снова и снова появляются гладкие грани на драгоценном камне тех, дяди Бориных, слов.
Любить-то можно и молча, только надо, чтоб об этом знали, а вот когда плохо и тоскливо будет, надо о любви своей напоминать, и человек сразу воспрянет.
Я тогда понял, как неминуемо позавчерашний простой и прозрачный мир вокруг не похож на загадочный и такой, казалось бы, близкий послезавтрашний. Выразить эту мысль я смог только сейчас, спустя много лет. Раньше она сидела в голове туманная и мутная, но понятная без лишних объяснений.
Август 2015
Ягодный камуфляж
Два раза в день в деревню Семеново ходил старенький ПАЗик. Взяв билет на вечерний автобус, Андрей Николаевич уже через полтора часа подходил к выкрашенному в голубой цвет домику с резными наличниками на окнах.
Теща поглядывала в окно каждые десять минут – ждала в гости любимого зятя. Истопила баньку, напекла пирогов, купила бутылочку. Андрей Николаевич тещу свою любил и уважал, а она в нем души не чаяла, как на сына смотрела. В общем, вечер пятницы провел зятек как кот на масленицу: парился, ел, пил, отдыхал душой и телом. Теща к ужину соседок позвала, старухи выпили по две рюмочки и запели своими русыми голосами:
На муромской дорожке
Стояли три сосны,
Со мной прощался милый
До будущей весны…
А потом ещё по одной накатили и совсем уж горько затянули:
Что стоишь, качаясь?
Тонкая рябина,
Головой склоняясь
До самого тына.
Зять уже разомлел после бани,
