где была?
Оля замерла, а потом тихонечко мурлыкнула:
– Не скажу. Мучайся теперь всю ночь.
Она вдруг наклонилась ко мне через проход, и я ощутил на своей щеке поглаживание ее руки.
– Спи, любимый.
Голос ее, такой домашний и теплый, успокоил меня. К моему удивлению, мучиться неизвестностью я не стал, а засыпая, решил, что не хочу знать, где она была, а завтра утром даже спрашивать ее об этом не буду. Я уже почти заснул, успокоенный тем, что рядом спит Оля, когда она тихонечко сказала, наклоняясь к моему уху через проход:
– Пашка, не сходи с ума. Належалась я тут, поэтому в коридоре у окна стояла. Мы как раз озеро большое проезжали. Тишь такая, благодать. Луна по воде бежит. Я смотрела и оторваться не могла. Загипнотизировало меня и не отпускало. В туалет потом пошла. А на остановке вышла прогуляться на перрон. Спи, давай, Ромео.
Спалось мне действительно хорошо. Так хорошо, что я даже не понял, почему утром оказалось, что Оля спит, прижавшись ко мне спиной, уютно обняв мои руки.
Я вдохнул ее запах, запах ее волос, и желание стальной пружиной скрутило меня. Оно было такое же резкое и требующее немедленного действия, как желание облегчиться после множества кружек пива. Дрожащей рукой я сдвинул трусики в сторону и стал раздвигать ягодицы Оли и ее губки, добираясь до влаги влагалища. И лишь только моя ладонь скользнула внутрь, я воткнулся вслед за ней, со всей силы вжимаясь в Олю. И блаженство, такое же блаженство которое возникает после тех же кружек пива, когда их держать внутри уже невозможно, и наконец-то начинаешь их выпускать, наполнило меня. Дальше я двигался в ритме мерного качания поезда, стараясь проникнуть как можно более глубоко, при этом зажимаясь изо всех сил, стараясь удержаться как можно дольше… Долго сдерживаться, несмотря на все старания, мне не удалось. Когда сладкие толчки затихли, завершающим аккордом ужалил меня в самое сердце поцелуй. Оля сняла мою руку, продолжающую судорожно сжимать ее грудь, и поцеловала мою ладонь…
Солнце, поднявшееся над горизонтом, перестало слепить глаза, но яркие полосы продолжали мелькать на белоснежной блузке Оли. Она аккуратно положила руки на колени, прикрытые белой юбочкой, и смотрела в окно. Вся она была ослепительно-белая и напоминала школьницу, терпеливо ждущую окончания урока.
– Паш, – Оля сидела очень прямо, не поворачиваясь ко мне, – а можно тебе задать нескромный вопрос?
– Конечно, солнышко.
– Скажи, – Оля замолчала, задумчиво теребя юбочку. – Только честно. Если у меня близость с другим мужчиной… была… или будет. Врач там порекомендует или влюбленность замучит – может, лучше тебе не знать об этом? Ведь тебе же больно будет об этом узнать?
Я отрицательно покачал головой.
– Знаешь, Оль, когда люди влюбляются или живут вместе – это их сближает. А если между ними интим, то это сближает еще больше. Интимная близость ведь не зря называется близостью. А если женщина замужем, то ей становится близким еще кто-то кроме мужа. Мне очень
