там, позади, на тесных улочках Ялиола. А здесь солнце согревало кожу, ветер забавлялся с рыжей прядью, выбившейся из-под платка, и жизнь была прекрасна.
Это была только иллюзия, хрупкая иллюзия счастья. Но Романова старалась её удержать хотя бы на время. Ей было о чем тревожиться…
Она пока не всё понимала, но догадывалась, что ночное нападение не было случайным. Значит, они всё ещё в опасности. Что-то связывало Эливерта с неведомым Лахти, одно имя которого заставляло атамана вздрагивать. А ведь атаман – парень далеко не робкий! Потому ждать добра не приходилось.
А ещё там, далеко, остались Кайл и Наир – и как знать, какая беда нависла над ними? Что если их обвинят в убийстве, которого они не совершали? А бедная Соур! Может, она уже при смерти. Не поправилась же девушка только от того, что в трактир пришёл знахарь.
Но сейчас все эти страхи остались где-то за гранью реальности, далеко-далеко, словно страшный сон, растаявший от пробуждения. Разве она не в праве хотя бы на пару часов забыть обо всём, просто ехать вперёд, наслаждаясь красотой окрестностей и приятным обществом?
«Да уж, Настёнок, докатилась! С каких это пор компания отпетых разбойников стала для тебя приятным обществом?»
Настя отогнала эту мысль, как и все прочие – она наслаждалась идиллией.
Да и как знать, может, эти ребята не такие уж злодеи. Она ведь не знает, чем именно промышляет Орлех. Понятно, что не пирожки на рынке продаёт. Но вешать на него ярлык душегуба или грабителя пока рано.
А тот заливался соловьём, развлекая случайную попутчицу. Впрочем, откровенных глупостей не болтал, шутил мило и со смыслом, а восхищался Рыжей вполне искренне. Это было приятно. Романова слушала бесконечный поток лести, комплементов и шуток Орлеха, улыбалась чуть застенчиво, смеялась серебряным колокольчиком, чувствовала, как быстро, словно лёд на солнце, тает тяжкое оцепенение, сковавшее её после ночи в Ялиоле.
Парни, сопровождавшие обоз – трое всадников и возница – держались на почтительном расстоянии, но поглядывали на Настю с нескрываемым интересом. Временами один из них, самый бойкий, тоже осмеливался вставить что-нибудь остроумное в разговор Дэини и своего хозяина. Но куда ему было тягаться со сладкоголосым «пиратом».
Настя постепенно пришла к выводу, что странноватая Фамира и вправду приходилась Орлеху сестрой – ну, не станет ни один мужчина в здравом рассудке так откровенно любезничать с другой женщиной, когда его может услышать жена или любовница. Особенно, если эта другая – красива, а твоя собственная… весьма… своеобразна.
Фамира продолжала путь внутри кибитки и, если и была чем-то недовольна, то ничем этого не показывала.
– Она не любит солнце и пыль дорог, – ответил Орлех на Настин вопрос, отчего их спутница не сядет хотя бы рядом с возницей. Видя, что Рыжей этот ответ ничего не объяснил, добавил: – Сестрица моя и так слишком смугла. Ей не хочется походить на крестьянку, что день
