багаж, а миссис Белдербосс мельтешила вокруг него, как мотылек.
Отец Бернард надел куртку, застегнул молнию до горла и направился к Клементу, приглашая нас следовать за ним.
При нашем приближении на лице Клемента отразилось смущение.
– А где тот другой старикан?
– Простите?
– Ну, священник.
– Отец Уилфрид? Вам никто не говорил? Он скончался.
– Умер, что ли?
– Увы!
– Как так?
Отец Бернард оглянулся на нас и сказал:
– Я – отец МакГилл, если это поможет.
– Вы священник и все такое?
– Грешен. – Отец Бернард улыбнулся, и Клемент с облегчением пожал ему руку.
Секунду помолчав, отец Бернард посмотрел на мать Клемента в ожидании, что его представят.
– Мать, – вздохнул Клемент.
Старуха встрепенулась и протянула руку.
Отец Бернард пожал ее:
– Рад с вами познакомиться.
Старуха не ответила.
– Иди и подожди в фургоне, – сказал Клемент.
Старуха не шевелилась.
– Я сказал, подожди в фургоне.
Клемент легонько подтолкнул мать, и она пошла в нашу сторону, опираясь на палку. Мы расступились, образовав клин, и старуха, проходя мимо нас, подняла очки и посмотрела на меня молочно-серыми глазами, блестящими, как брюхо слизня.
– Не желаете войти в дом? – спросил Клемент.
– Хорошо бы. Тут сыровато, однако, – заметил отец Бернард.
– Хотя грачи утверждают, что будет хорошее лето.
– Как это?
Клемент показал в сторону рощи за домом, где несколько десятков птиц кружились над гнездами, то влетая в них, то вылетая.
– Вьют гнезда прямо на верхушках деревьев в этом году, – сказал он.
– Так это хорошо, – улыбнулся отец Бернард.
– Да, но так не положено, – пробормотал Клемент.
Он свернул на дорожку, ведущую через подобие аллеи из яблонь, все еще по-зимнему голых, с покрытыми грибком ветвями, к входу. На земле чернели полусгнившие яблоки, также зараженные грибком. Было что-то очень печальное в этих деревьях, подумал я, в том, как послушно они приносят урожай каждое лето только для того, чтобы, никому не нужный, он почернел и сгнил на земле.
Все движения Клемента были медленными, неловкими, и ему потребовалась целая вечность, чтобы найти нужный ключ. Как только дверь была открыта, Мать протолкнулась вперед и повела всех через прихожую, где, как и прежде, пахло сигарами и жжеными спичками, а в воздухе ощущался какой-то плотный, прямо-таки осязаемый холод.
– Гостиная, салон, уборная, – перечисляла она, поворачивая ручки дверей.
Мистер и миссис Белдербосс последовали за ней через прихожую и обратно, в восторге от того, что нашли все вещи на своих местах, а также
