Фамилия показалась ей знакомой. Где-то в газетах промелькнула. Ну да, вице-губернатор Томска. Значит, Василий Викторович его сын? Прижаться к нему и забыть обо всем на свете. О том, что ей уже тридцать три года и возраст наивной романтики давно позади. О том, что она признанная звезда столичной сцены. О том, что весь Петербург каждый день говорит о ней. Вообще забыть о том, что было, о том, что она когда-то давно была влюблена. Была ли? Ей показалось, что такого не существовало и в помине. Есть только он. Он один. И все.
В углу комнаты теплилась свисающая на длинных цепях лампада в виде фарфорового херувима, взмахнувшего крыльями, – личико белое до голубизны, почти прозрачное, нежное, не то юношеское, не то девическое. Нет, все же девическое, так как на шейке херувима висел голубой медальон. И такого же светло-голубого, самого ее любимого, богородичного, цвета были распахнутые крылья.
Слабое мерцание освещало позолоченную резьбу старинных киотов с их причудливыми цветами, виноградными гроздьями и листьями с резными краями. Наверху большая икона Спаса Нерукотворного, Его светлый лик, чудесным образом проявившийся на белом, окаймленном зеленой полосой плате, первое, что она видела, открывая утром глаза. Под ним – Казанская Богоматерь, оклад которой увешен переливающимися жемчужными нитями. Рядом – Николай Угодник, и еще Спаситель, и еще Богоматерь.
Уголок был особый, теплый, намоленный – Анастасия Дмитриевна никогда не ложилась спать, не прочитав молитвы, и утро она всегда начинала и день заканчивала с обращения к Христу и его Пречистой Матери, тайную связь с которыми она ощущала в своем сердце с самого детства. А просила она только об одном – чтобы Господь простил ее прегрешения, вольные и невольные. И чтобы Господь послал ей любовь, о которой она столько пела. Но сейчас слова вечерней молитвы почему-то ускользали от нее, не собирались в одно целое, разлетались в разные стороны. Ей хотелось сказать что-то совершенно другое.
– Господи, – вдруг прошептала Анастасия Дмитриевна, – благодарю Тебя. За что мне такая радость? Я очень Тебя прошу, Господи, дай мне Васеньку. Я люблю его больше всех на свете. Матушка, Царица Небесная, помоги нам быть вместе.
Все было решено. Кем? И почему именно сегодня, в этот вечер? Не ей об этом судить, да и спрашивать об этом не надо. И так ясно. Значит, Господь все же услышал ее давнюю просьбу. Вяльцева стояла у окна, словно пропитанная белесым предутренним туманом, и плакала от счастья. Нежно улыбаясь, на нее смотрел с лампадки фарфоровый херувим…
Василий Викторович (а род Бискупских принадлежал к древнему польскому шляхетству) влюбился в Анастасию Дмитриевну до безумия. Он был младше своей жены на семь лет, но это ему не мешало. Очарованный Вяльцевой, он забыл о своем ветреном нраве и превратился в верного мужа. Дни, проведенные с ним, Анастасия Дмитриевна считала самыми счастливыми в своей жизни. Такое ощущение полного счастья не повторялось больше никогда.
C отъездом Василия Викторовича на фронт в составе 2-го Дагестанского полка, куда он перешел, во время
